Дочь Людмила Михайловна Карелина (Волосач):
Мой папа, Михаил Мартинович Волосач, родился 10 мая 1929 года и был младшим ребенком в многодетной семье. Маму свою, Ефросинью, помнил смутно, потому что был совсем маленьким, когда она умерла от туберкулеза. Потом стали умирать папины братья и сестры. После войны умерла последняя сестра Валя, и остались только мой папа и его отец, Мартин Павлович. У папы был открытый туберкулез и никаких надежд на выздоровление. В 22 года папа встретил маму, они поженились. Мама не испугалась смертельной болезни, лечила народными средствами и верила в успех. И чудо случилось. Когда я родилась, у меня было два брата и абсолютно здоровый папа.
Жили как все, праздновали Пасху и Первомай застольями. По воскресеньям ездили на базар и проходя мимо, любовались красивой церковью. Как человек чуткий и одаренный Богом, отец чувствовал какую-то неудовлетворенность, как-то не так, неправильно проходила жизнь. Все было — и радости, и печали, и большое горе в семье: гибель старшего сына в 20 лет.
Дети повзрослели, двухкомнатная квартира со смежными комнатами стала тесной, и отец задумал построить дом. Купили в деревне бревенчатый дом на вывоз. Разбирая его, нашли большую потрепанную книгу без обложки на непонятном церковнославянском языке. Выбросить рука не поднялась.
Дом перевезли в Борисов, поставили на своем участке и стали в нем жить. Найденная книга лежала на видном месте, ее иногда перелистывали, любуясь красивым шрифтом и заглавными витиеватыми красными буквами.
Я уехала в Ленинград, брат жил в квартире. Остались наши мама с папой одни. По вечерам после работы главным развлечением для отца было послушать «вражьи голоса»: «Голос Америки», «Радио Свобода», «Би-би-си». И однажды сквозь «глушилки» наткнулся на радио «Монте-Карло», а там читают Евангелие с толкованием, читают проповеди, рассказывают про Бога, про жизнь, смерть, душу. Каждый день отец ждал вечера, чтоб включить и послушать. Однажды я привезла книжку «Моя жизнь во Христе» Иоанна Кронштадтского, кто-то дал почитать, дореволюционную, с ятями. Прочитал залпом, потом перечитал неспешно, потом снова и снова, размышляя и вникая. И как-то, взяв в руки найденную в деревенском доме книгу, открыл на случайной странице, а там старинная репродукция иконы Божией Матери «Страстная». Отец так и ахнул, сколько лет все трепали эту старую книгу, а она оставалась незамеченной. Воспринял с трепетом, как явление. Для репродукции была сделана рамочка, и в доме появилась первая икона.
Так все и началось.
Сначала ходил в церковь один, потом повел маму. Исповедовался. Причащался... Стала появляться православная литература, что-то давали почитать, что-то уже можно было купить. У меня хранятся три тетради по 96 листов и четыре записные книжки в клеточку с переписанным Евангелием, с молитвами, псалмами, проповедями. На последней странице одной из таких книжек мелким, старательным почерком записано: «Иисус сказал: „Небо и земля прийдут но слова мои не прийдут“. Все то, что содержит эта записная книжка выписано из некоторых книг и глав Библии и из одной духовной книги, по воле Божией и по укрепляющей силе Духа Святого. Столько выписать и обобщить при моих ограниченных способностях в грамоте и терпении без Божией помощи я бы никогда не смог. И по воле Божией я дарю эти слова Божии дочери моей в дни Рождества Христова 1987 г. Читай и находи утешение, наставление и приобретение в Господе нашем Иисусе Христе!».
Сын Геннадий Михайлович Волосач:
В стране начались перемены, возвращались храмы, возрождалась Церковь. Отец стал постоянно ходить в храм. А тогда единственная церковь была в Старом городе — Свято-Воскресенский собор. Вместе с ним собор посещали некоторые его знакомые, соседи, люди, примерно одного с ним возраста. Добираться до собора с Залинейного района, где мы жили, было сложно, времени уходило много. И тогда у Михаила Мартиновича появилась мысль построить церковь в новой части города.
Инициативная группа по образованию религиозной общины во главе с отцом обратилась в Борисовский горисполком. В сентябре 1993 года приход в честь святой мученицы Иулии Карфагенской был зарегистрирован, после чего начались поиски места для строительства церкви. Отдел архитектуры горисполкома предложил место в районе поликлиники № 4, ближе к полигону. Но тогда там не было даже коммуникаций, поэтому отец отказался от такого варианта. Это уже сегодня, по прошествии более 20 лет, мы видим, что здесь образовался большой микрорайон и проживают тысячи жителей города, многие из которых стали бы прихожанами церкви.
Выбрали другое место, около кладбища. Оно как-то более приглянулось Михаилу Мартиновичу, к тому же там и его отец, Мартин Павлович, похоронен, да и от дома недалеко. А уже значительно позже я узнал, что на этом кладбище похоронен и настоятель Свято-Иулиевской церкви протоиерей Иоанн Голуб. Так что сам Господь сподвиг нас строить храм здесь.
Много времени ушло на согласование разных документов. Помню, отец чуть ли не каждый день «бегал» в исполком, в отдел архитектуры, жилкомхоз, ездил в Минск с портфелем, набитым разными справками, списками, проектами и эскизами. А бегать тяжело, на палочке... Ну уж характер у него был такой, «моторный»! Порой приходил домой, падал от усталости, но никогда не унывал, был оптимистом, верил, что, несмотря на все трудности, церковь будет построена.
Выбранное место в исполкоме утвердили и разрешили строить. Это был пустырь, а после дождя здесь стояли большие лужи. Место расчистили, где надо — выровняли, подсыпали и весной 1994 года стали делать фундамент. Год надо было, чтобы он устоялся, укрепился, не просел. За это время искали деньги. Отец говорил рабочим: «Стройте, мы заплатим!», хотя денег не было. Но он обещал, и ему верили. Ходили по предприятиям и организациям, просили оказать помощь. Помогали и простые люди.
Дочь Людмила Михайловна Карелина (Волосач):
21 июля 1994 года умерла наша мама. В начале июня мы привезли ее домой из больницы со страшным диагнозом, и так тихо, со смирением, верой и любовью мы прожили с ней эти полтора месяца. Накануне соборовалась, исповедовалась и причастилась. А 21-го в десять часов вечера папа, брат и я встали у маминой постели, вглядываясь и понимая, что происходит. Зажгли свечи, и папа стал читать канон на исход души. А с последним словом канона мама вздохнула глубоко-глубоко и буквально испустила дух. Это было так явно, так ощутимо, почти зримо. О такой кончине просим у Господа.
А потом была долгая осень, папа учился жить один. И пришла зима. Под снегом стоял фундамент, строить было не на что. Денег не было. Были «зайчики», миллионы «зайчиков», а денег не было. Но и отчаяния не было. Просто надо было потерпеть.
В середине февраля 1995 года папа купил на складе Минской епархии несколько килограммов восковых свечей, сложил их в две огромные сумки и приехал ко мне в Петербург. И вот мы с этими неподъемными сумками на общественном транспорте ездили по церквам и просили: Купите . Но, увы...
Пора было возвращаться домой, и папа повез эти свечи на склад Петербургской епархии, не тащить же их обратно, в Борисов. И там, на складе, познакомился с человеком, который посоветовал ехать к настоятелю храма Спаса Нерукотворного Образа в Парголово, протоиерею Василию Лесняку и даже дал его номер телефона. Вечером папа позвонил батюшке и он сказал: «Завтра в девять». То ли связь была не очень хорошая, то ли папа плохо услышал, но мы притащили эти сумки со свечами в десять утра. Оказалось, отец Василий нас ждал целый час, но он все же, дождавшись, выслушал внимательно, расспросил с любовью и велел казначею взять у нас свечи за те деньги, что мы просим. А потом благословил и отпустил. И вот спускаемся мы воодушевленные и налегке с горки, на которой стоит Парголовская церковь с миллионом русских рублей, что очень много в «зайчиках», и слышим: «Подождите!». Бежит за нами казначей, догнал, протягивает пакет: «Вот, возьмите еще миллион, батюшка свою зарплату отдал».
Через три месяца я узнала, от кого папа получил поддержку. 6 мая 1995 года батюшка Василий Григорьевич Лесняк отошел к Господу и весь православный Петербург заговорил о нем как о старце, о его даре сострадания и прозорливости. А родился батюшка в Беларуси, в деревне Клейники Брестской области в 1928 году. После войны окончил Жировицкую семинарию, чуть позже уехал в Ленинград и в 1951 году поступил там в Духовную Академию.
А мой папа, вернувшись домой, купил три машины кирпича на Минском кирпичном заводе, взял на работу каменщика, двух подсобных рабочих и в марте стройка началась. Не по проекту... первоначально планировалось, что церковь будет деревянной. Решили, что из кирпича будет проще и быстрее, а в результате крепче, лучше. Проект деревянной остался лежать в столе.
К ноябрю стены были уже почти возведены, и можно было видеть, как папа, забыв про свою палку (болели колени) ловко бегает по лесам и предлагает каменщику попробовать тот или иной узор в кладке карниза. Потом бежит вниз, отходит подальше и проверяет, хорошо ли. Строил буквально на глазок, не имея ни строительного ни тем более архитектурного образования.
С деньгами становилось проще. Все больше и больше появлялось людей, желающих помочь, внести свою лепту, многие руководители заводов и организаций с радостью помогали, если могли. У меня сохранился папин блокнот с телефонами. Много-много имен, фамилий. Здесь и директора разных заводов, и художники, и горисполком, и библиотекари, и бизнесмены, и строители. Но приходилось много ходить то кран просить, то бетон. И все пешком, опираясь на палку. Дмитрий Самойленко подарил машину, легковой уазик, «рабочую лошадку». Сколько на ней было наезжено, сколько на ней перевезено, даже бетонные блоки для ограды возили. Но это позже. А тогда, летом 1995-го шла стройка, люди, расспрашивали, что это строится? И не было никого, кто не порадовался бы, что будет церковь.
В ноябре случилась беда с моим братом. И чудо. Возвращаясь с работы после ночной смены, он должен был встретиться с какими-то «деловыми» людьми и что-то им заплатить. А папа ждал сына дома. Время шло, Геннадия не было. Когда прошел час, два, три стал беспокоиться. И уже два часа дня, три. Что же делать? Папа взглянул на часы: почти четыре. Встал перед иконами и стал молиться. Меньше чем через час зазвонил телефон: ваш сын в реанимации. Оказывается, ровно в четыре часа брат упал, спрыгнул или столкнули с крыши пятиэтажного дома на асфальт. И не разбился. Кости поломал, но не разбился! Разве не чудо!
В феврале 1996 г. брат вышел из больницы на костылях и сразу уволился со своего завода, чтобы быть рядом с отцом, чтобы помогать, жизнь, как у заново рожденного, приобрела новый смысл.
Тем временем отец купил готовый дачный домик из двух комнат одна большая, другая поменьше. Домик собрали рядом со строящейся церковью, обложили кирпичом, пристроили сени, накрыли жестяной крышей с небольшим куполом. В большой комнате устроили иконостас, поставили подсвечники. Благочинный протоиерей Иоанн Мисеюк, освятил часовню и благословил отца Феодора Чернекова служить по средам. В среду часовня была полна народу. В Великую субботу перед Пасхой пришло столько людей! Перед строящимся храмом поставили столы, застелили нарядными рушниками и отец Феодор освящал куличи и яйца.
Каждый день папа записывал в толстую тетрадь суммы денежных пожертвований, выручку от проданной литературы, свечей, икон. И старался быстрее пустить их в дело. А дел было много: газ подвести, воду и электричество.
Летом 1996 года работа кипела. Анна Антоновна Лукашевич привозила православную литературу, иконы, свечи. Волкова Евгения Тимофеевна ходила по заводам и организациям, просила то грузовик, то кран, то бетон. Полина Ивановна вела бухгалтерию, все бумаги, документы, счета, налоги...
Летом же папа познакомился с матушкой Еленой и отцом Александром. Матушка тогда пела в Воскресенском соборе, в старом городе, и только что вышла замуж за отца Александра, который заканчивал Духовную семинарию в Жировичах. Приехал молодой, красивый с ясными глазами, чистым сердцем, искренний, правильный. Вот такого в нашу церковь и надо! К нему народ пойдет, главное, молодежь. Так и случилось. Батюшку Александра назначили настоятелем, в церкви началась приходская жизнь. И воскресная школа, и беседы со священником, и лекции в библиотеке, и прекрасный хор, и даже еженедельная передача на Борисовском телевидении. Церковь в народе стали называть молодежной. Молодые люди шли на исповедь, венчаться, крестить детей.
Но это позже, а тогда, в конце лета 1996, когда был проведен газ, установлен газовый котел, проведена вода и свет, стали готовиться к освящению нижнего храма. Покупать утварь, иконы, шить облачения.
29 сентября 1996 года Митрополит Минский и Слуцкий Филарет, Патриарший Экзарх всея Беларуси освятил нижний храм во имя святой мученицы Иулии Карфагенской, по приятному для меня совпадению, в мои именины.
Во временной часовенке демонтировали иконостас и домик стал свечной лавкой, сторожкой. С этого времени папа перестал ходить домой, стал жить здесь, при церкви, а свой прежний дом называл отстраненно «квартира».
А потом колокола, купола, гараж, ограда, гранитный цоколь, первая написанная для нашего храма икона Всецарица...
Сын Геннадий Михайлович Волосач:
Одновременно продолжались внутренние работы, особенно много их было в верхнем храме.
Тяжело было всем. Прежде всего отцу, строителям и отцу Александру. Помню первую Пасху в нашем храме. Людей было много, а он один. Надо было и службу ночью провести, пасхальные куличи и яйца освятить... По нему было видно, что очень он сильно тогда устал.
Потом к нам в церковь пришел отец Святослав. Для отца Александра это была большая помощь. Отец Святослав был человеком энергичным и настойчивым, если уж за что-то брался, всегда дело доводил до конца. Он строил церковь в Печах. Строительство там тоже шло трудно. Но он как-то сказал Михаилу Мартиновичу: «Вы верите, что я тоже построю церковь? Я сделаю все, чтобы она там была». Правда, в силу разных обстоятельств завершить строительство он не смог.
Летом 1998 года я поехал в Сафоново, где делают иконостасы. Посмотрел, очень понравилось. Приехал домой и рассказал сестре, она тоже съездила, и мы решили заказать такой иконостас. Но опять же проблема: нет денег. Обратились к предпринимателям и они нам помогли. Особенно мы были благодарны Анатолию Анатольевичу Капскому, нынешнему генеральному директору БАТЭ. А тогда он руководил фирмой «Сталкер». Правда, разговор вначале был сложный. Но когда он приехал и посмотрел, как идет строительство, понял, что мы делаем это не для себя, а для верующих, без колебаний выделил нам хорошую сумму денег. По мере того, как шла стройка Анатолий Анатольевич приезжал все чаще, и мы буквально подружились.
А осенью мастера начали привозить частями готовые детали нового иконостаса, и отец с радостью говорил, какой он красивый, хорошо вырезан, и как заказать иконописцам иконы для него.
Дочь Людмила Михайловна Карелина (Волосач):
В конце августа 1998 года, перед моим отъездом в Петербург, папа сказал: «Пойдем, что-то покажу. Видишь, как будто могилка, на самом деле это я попросил сделать холмик. Место себе забронировал. Вот здесь похороните». Я в ответ ему: «Да здесь же канава, и что под забором-то? Лучше на аллее». «Нет, только здесь. И потом из окна верхнего храма видно...»
А брату он как-то сказал: «Сделай себе дубликат ключа, а то придешь утром, а я не открою, придется дверь ломать».
10 декабря поздно вечером папа позвонил мне: «Ты знаешь, сегодня был в квартире, Гена возил меня помыться, а здесь устроил генеральную уборку, все вымыл, постель поменял, а там, в квартире, так неуютно, никто не живет. Давай ее продадим, зато построим административный корпус». Было у папы в планах построить двухэтажный большой дом за церковью, где разместится и воскресная школа, и трапезная, и кабинет батюшки, и бухгалтерия. Уже были куплены и лежали на месте будущего корпуса бетонные плиты перекрытия.
Мы разговаривали недолго, он был непривычно тихим и даже грустным, а я против обыкновения даже не спросила, как он себя чувствует.
Рано утром 11-го декабря, в пятницу, позвонил брат, почти сразу же после того, как выломал дверь папиной сторожки, дубликат ключа он так и не сделал.
Папу похоронили в воскресенье после Литургии. Похоронили там, где просил, ведь он никогда не искал почетных мест, ведь это так неважно.
«Я делал все по велению Божьему»
Я, председатель приходского совета Свято-Иульевской церкви, Волосач М. М., хочу рассказать о нашем православном храме. Многие спрашивают, кем и по чьему проекту он построен. И когда я отвечаю, что без проекта, автора нет, никакая организация его не строит, и что я, недостойный, не имеющий специального образования в этом деле, да и вообще малограмотный, нанимаю с улицы людей, придумываю, показываю им, что и как делать, где должны быть окна, двери, какой должна быть крыша, какой высоты колокольня, и все это без чертежей, то почти все удивляются, не верят. А почему этому не верят? А прежде всего потому, что мало верят в Бога, или совсем не верят! Все творит Бог! Он и направляет, и руководит, и вразумляет неразумных, и подает мысль нужную, и открывает, как и что делать.
А я, немощный, по мере сил своих исполняю волю Его. Ведь это чудо из чудес, что Господу не угоден был тот проект, который изготовила Борисовская проектная мастерская. И Он не допустил, чтобы был построен уродливый храм. Поэтому дал Бог мне силы и смелость уже с нулевого цикла отбросить проект, а то, что было сделано по проекту, сломать и переделать, как Он указывает.
Как велики дела Твои, Господи! Все Ты премудро делаешь! Земля полна произведений Твоих! А я делал то, что должен был делать, как раб и слуга Божий.
Господи! Да будет Святая воля Твоя!
15 апреля 1996 г.