Страх — это проявление инстинкта самосохранения; это чувство, присущее всякому живому существу, исполняющее охранительные функции в отношении его жизни.
Понятие «животный страх», можно трактовать не просто как страх присущий животным или как эмоцию, обнажающую нашу животную сущность, насколько мы подвластны инстинктам, но именно как страх за жизнь во всей ее полноте, во всем ее многообразии («живот» — по-славянски значит «жизнь»). Поскольку страх — составная часть естественного инстинкта, постольку эта эмоция не может считаться низменной, порочной, греховной сама по себе. Уродство начинается там, где утрачивается мера, где животный инстинкт подавляет совесть.
Страх Божий аналогично страху животному есть страх за жизнь, только не за эту временную, а за вечную жизнь во всей ее полноте и многообразии. Полноценность жизни вечной (духовной) в человеке зависит от его причастности Богу.
Страх — это рабство. Только Бог способен освободить нас от него.
«Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии. Потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: Авва, Отче!» (Рим. 8:14-16).
«Что ужаснее геенны? — восклицает свт. Иоанн Златоуст. — Но нет ничего полезнее страха ее, потому что страх геенны приносит нам венец царствия».
«В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви». (1 Ин 4:17-18)
«...Ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия. Вера и доверие Богу — это то, без чего мы не сможем преодолеть наши страхи.» (2 Тим. 1:7).
«Когда я в страхе, на Тебя я уповаю. В Боге восхвалю я слово Его; на Бога уповаю, не боюсь; что сделает мне плоть?» (Пс. 55:4-5).
«Господь за меня — не устрашусь: что сделает мне человек?» (Пс. 117:6).
«Господь — свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться?» (Пс. 26:1).
«Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам. Да не смущается сердце ваше и да не устрашается.» (Ин 14:27).
«Отчего человек бывает плох? — Оттого, что забывает, что над ним Бог», — говорил прп. Амвросий Оптинский.
Мы боимся всевозможных лишений, скорбей, болезней, бедности, наконец самой смерти, но не боимся предстать пред Богом изъязвленными грехами, бедными добродетелями, духовно мертвыми. Мы боимся временных страданий, но не вечных, потому что вечное для нас «не актуально» в силу нашего маловерия. Мы боимся людской молвы, суда человеческого, власти предрассудков и порочных обычаев; из-за человекоугодия попираем заповеди, лишь бы не показаться иными, не такими как все, лишь бы нас не сочли чужаками — Божия осуждения не боимся.
«От того и произошло все зло, что в делах злых мы боимся не Бога, но людей; от того и избегаем мы дел добрых, которые не кажутся такими людям, что взираем не на сущность вещей, но на мнения других», — говорит свт. Иоанн Златоуст.
Страх Божий, согласно святоотеческому учению, отличается по своим стадиям развития: страх раба, слуги и сына. Авва Дорофей, ссылаясь на свт. Василия Великого, говорит, что мы можем трояким образом угодить Богу: «или благоугождаем Ему, боясь муки, и тогда (находимся) в состоянии раба; или ища награды, исполняем повеления Божии ради собственной пользы, и посему уподобляемся наемникам; или делаем добро ради самого добра, и (тогда) мы находимся в состоянии сына. Ибо сын, когда приходит в совершенный возраст и в разум, исполняет волю отца своего не потому, что боится быть наказанным, и не для того, чтобы получить от него награду, но собственно потому и хранит к нему особенную любовь и подобающее отцу почтение, что любит его и уверен, что все имение отца принадлежит и ему».
Свт. Игнатий Брянчанинов говорил, что «страх очищает человека, предуготовляет для любви: мы бываем рабами для того, чтобы законно соделаться чадами». Страх первой ступени — это страх раба, по аналогии с тем, как раб старается выполнять волю господина по страху наказания. Так же и человек находящийся как бы в преддверии духовной жизни: он внутренне осознал реальность бытия Божия, Его всемогущества, всеведения, всеправосудности, для него нет сомнения, что следствием нераскаянной греховной жизни будут вечные муки, а потому он, страшась их, старается удаляться от греха, если же ловит себя на чем-либо противоречащем заповедям, сокрушенно кается в сердце, стремясь как можно скорее исповедоваться, а в будущем остерегается всего, что привело к падению. Он готов любые скорби претерпеть здесь (в т.ч. и муки совести, почему не боится увидеть себя в истинном свете), только бы не оказаться «извергнутым вон во тьму кромешную». Если человек последователен в этом пути, для него настает следующий этап — это путь слуги и, соответственно, другая ступень страха Божия — страх слуги.
Слуга может любить или не любить своего господина, но его отношение к работодателю корыстное в своей основе. Он рассчитывает на вознаграждение, на продвижение по службе, и боится это потерять из-за какой-нибудь оплошности или проступка. Слуга может быть предан господину до самопожертвования, будучи побуждаем благодарностью именно за его заботу и щедрость. Аналогично и в духовной жизни. Взошедший на эту ступень надежды, ожидает вечной радости неизмеримо превышающей все здешние временные скорби, и это помогает ему продвигаться к цели, побуждает бережно относиться к достигнутому, дорожить своей причастностью Божественному и грядущими благами, тщательно оберегая свою душу от всего губительного, греховного.
И страх раба и страх слуги, впрочем, оба являются только вводящими в благочестивую жизнь. Авва Дорофей, описывающий три ступени страха Божия, первые две как бы объединяет в одну стадию, имеющую приготовительное значение, воспитательное, педагогическое. И страх мучений и ожидание благ — это целесообразные аскетические средства, полезные методические приемы «для пробуждения человека от греховного сна и для возбуждения его энергии к христианскому подвижничеству на первых, начальных ступенях христианской жизни».
Страх Божий — одновременно и условие, основа очищения души, и плод: тревожа совесть, он побуждает нас удаляться от греха, но лишь тогда поселяется в душе, когда она основательно утвердится в борьбе со страстями.
«Страх Божий есть начало очищения совести», — как бы определяет прп. Амвросий Оптинский.
«Корень богоугодной жизни — страх Господень, — пишет свт. Феофан Затворник. — Когда придет он, то как творческая сила все в тебе перестроит и воссоздаст в тебе прекрасный порядок — космос духовный. Как стяжать страх Божий? Он в тебе есть, только заглушен: воскреси его. Для этого дай голос разуму твоему и открой сердце твое для принятия внушений истины. <...> Пробудишь чувство — придет вместе с тем и страх Божий. Это заря жизни».
А.Соколовский