Монастыри на Руси в XII—XIII вв. получили уже широкое распространение и играли важную роль в жизни церкви. По подсчетам Е. Е. Голубинского, в первой половине XIII в. известно до 70 монастырей, причем большое их число насчитывалось в крупных городах — по 17—18 в Киеве и Новгороде; более четырех во Владимире-Суздальском, Смоленске, Чернигове.[ Голубинский Е.Е. История русской церкви. Т. 1М. 1982. С. 566] Монастыри были в каждом древнерусском городе или его пригороде и являлись составной частью городской структуры и структуры княжеского управления.
Сведения о существовании монастырей в Киеве относятся к первой половине XI в. Иларион в своей похвале Владимиру среди заслуг князя перед христианством называет и то, что при нем появились монастыри: «...монастыреве на горах сташа, черноризьцы явишася».[Цит. по «Русское Православие. Вехи истории». М. 1989. С.41] Здесь имеются в виду, вероятно, первые монастыри именно в Киеве или его окрестностях, ибо указание «на горах» является характерным обозначением именно для этого города, расположенного на высоком берегу Днепра. «Черноризцы» при князе Владимире упоминаются в «Памяти и похвале» монаха Иакова.
Значительно больше имеется упоминаний о существовании монастырей при Ярославе. «Повесть временных лет» в похвале Ярославу под 1037 г. после перечисления его строительства говорит, что при нем христианство стало «плодиться и расширяться» «и чернорисцы почя множитися и моиастыреве почаху быти».[ Повесть временных лет. «Библиотека всемирной литературы. Изборник (Сборник литературы Древней Руси под редакцией Д.С. Лихачева) М. 1969]
Ряд упоминаний о существовании монастырей в Киеве находится в Житии Феодосия и в повести «Чего ради прозвася Печерский монастырь». В этой Повести говорится о том, как Антоний, вернувшись с Афона, прежде чем поселиться около Берестова в пещере, которую до своего назначения митрополитом (1051 г.) занимал Иларион, искал в Киеве «кде жити, и походи по монастырем», но они ему не понравились. О таких же поисках в Киеве и в то же время рассказывается и в Житии Феодосия. Еще юношей (отроком) попав в Киев, он «обьходи вся монастыря»; желая постричься в монахи, но в отличие от Антония не сам не захотел в них поселиться, а не был принят ни в один из них. Это имело место в самом начале 50-х годов (Феодосий родился около 1036 г.), в конце княжения Ярослава, незадолго до основания Печерского монастыря. Вновь о киевских монастырях говорится в рассказе о том, как мать Феодосия искала своего пропавшего сына и в этих поисках обошла все монастыри, пока не нашла его в Печерском К В Житии Феодосия упоминается и еще один из киевских монастырей — св. Мины.
Одним из наиболее ранних и, пожалуй, наиболее важных в социально-политическом и культурном отношении был Печерский монастырь под Киевом, основанный при митрополите Иларионе и князе Ярославе монахом Антонием — выходцем из состоятельных, возможно, боярских кругов г. Любеча. Он возник, по сообщению летописной повести, первоначально в пещере, выкопанной Иларионом, когда тот был священником церкви Апостолов в княжеском селе Берестове и духовником Ярослава. О братии монастыря и поставлении первого игумена Варлаама летописная повесть говорит только во время княжения сына Ярослава, Изяслава (1054—1063), а не раньше. Это подтверждает и Житие Феодосия.
Печерский монастырь не был княжеским — он находился рядом с княжеским селом и вступил в конфликт с князем, когда принял двух тесно связанных с двором Изяслава людей:— сына его «первого боярина» и скопца, вероятно наблюдавшего за женской половиной дворца, получивших при пострижении имена Варлаама и Ефрема. Таким образом, основателем (ктитором) монастыря был Антоний, который являлся одновременно и его монахом. Именно он ставит игуменом Варлаама. М. Д. Приселков обоснованно предполагает, что Печерский монастырь первоначально находился на земле, принадлежавшей Антонию[Русское Православие. Вехи истории.М.1989. с.45]. Поездки Антония в Константинополь и на Афон свидетельствуют о том, что он обладал для этого средствами. Конфликт с Изяславом был ликвидирован после того, как по его желанию Варлаам был переведен из Печерского в новый княжеский Дмитровский монастырь также игуменом, а Печерский монастырь получил от князя (по Житию Феодосия — в 1062 г.) часть земли княжеского села — «гору» над пещерой для постройки монастырских зданий. Новый конфликт монастыря с князем, на этот раз со Святославом, имел место в первой половине 1070-х годов, во время игуменства Феодосия (ум. 1074), и он также кончился примирением и очередной передачей монастырю княжеской земли, на этот раз под строительство каменной Успенской церкви.
Собственность монастыря на участок пустой земли или пашни без крестьян, сидящих на ней, не является еще собственностью на землю, основным условием производства. Но летописное свидетельство 1153 г. говорит о передаче монастырю земель, имевших другое значение: князь Ярополк Изяславич, строитель церкви Петра в Дмитровском монастыре своего отца, передал Печерскому монастырю принадлежащие ему три волости в Волынской земле, с которых он собирал дани, и земли под Киевом. Это произошло, скорее всего, между 1078 и 1087 гг.[Повесть временных лет. «Библиотека всемирной литературы. Изборник (Сборник литературы Древней Руси под редакцией Д.С. Лихачева) М. 1969]
Печерский монастырь становится собственником сел в окрестностях Киева еще в третьей четверти XI в., до смерти Феодосия (1074 г.), то есть вскоре после получения земли под строительство собора. Как говорится в его Житии, он получал имения от приходивших к нему вельмож: «...и многым от вельможь приходити к нему благословения ради и от имении своих малу некаку часть подающи им (то есть монахам)»[Цит по Русское Православие. Вехи истории.М.1989. с.48]. Монастырские села неоднократно упоминаются в этом источнике. Перед смертью Феодосий «повеле събрати братию всю и еже в селах или на иную кою потребу отшли» и поучал служивших монастырю управителей его хозяйства — перечисляются «служители (в трех списках: тиуны), и приставники, и слугы» — выполнять свои обязанности «со всяким прилежанием, и со страхом божиим, в покорении и любви». Таким образом, уже в это время сельскохозяйственное производство на землях монастырей было значительным и хорошо организованным.
Первые сведения о строительстве княжеских монастырей относятся к началу 1050-х годов, то есть ко времени, когда на киевской кафедре находился сам Иларион. Это сообщение «Повести временных лет» под 1037 г. о том, что Ярослав заложил в Киеве городские стены с золотыми воротами и церковью на них, Софийский собор, «по семь святаго Георгия манастырь и святыя Орины».[Повесть временных лет. «Библиотека всемирной литературы. Изборник (Сборник литературы Древней Руси под редакцией Д.С. Лихачева) М. 1969] Монастырь св. Георгия строился долго и был закончен только после 1051 г. Об этом говорится в проложном сказании на день 26 ноября (будущий Юрьев день осенний), когда произошло его освящение митрополитом Иларионом. Время основания монастыря Ирины неизвестно, возможно, что это произошло одновременно с основанием Георгиевского монастыря. Ирииа-Ингигерда умерла 10 февраля 1050 г., и если эта связь в строительстве двух монастырей, отмеченная летописцем, действительно имела место, то можно думать, что именно смерть великой княгини и привела к созданию их обоих. Не случайно оба монастыря были посвящены великокняжеским святым.
Это были закрытые монастыри для удовлетворения религиозных потребностей княжеской семьи. В источниках они называются иногда просто церквами; их отличие от других церквей состояло, вероятно, в том, что в них служило черное духовенство. Нет никаких сведений о том, что они имели монастырскую братию. Они находились на полном обеспечении княжеского двора, независимо от поступления централизованной десятины. И позднее члены княжеского рода чувствовали себя связанными с этими монастырями. В Георгиевском монастыре был похоронен в 1063 г. брат Ярослава Судислав, который не имел другого родового монастыря. В Ирининском монастыре искал укрытия во время киевского восстания против князей Ольговичей в 1147 г. Святослав Всеволодович, праправнук Ирины-Ингигерды, однако это не помешало киевлянам извлечь его оттуда.
Как правило, в русских городах XI—XIII вв. монастыри основывались князьями или местными боярами. На это обратил внимание и летописец, отметив в Повести о Печерском монастыре, что «мнози бо манастыри от царь (то есть от великих князей), и от бояр, и от богатьства поставлена..».
История связей киевских монастырей с княжескими династиями, насколько ее удается восстановить по отрывочным летописным упоминаниям, показывает, что в Киеве и его окрестностях княжеские линии имели свои монастыри, передававшиеся по наследству. Это олицетворяло их реальную связь со столицей Руси, их потенциальное присутствие в ней.
Вопрос о хозяйственной роли монастырей XII— XIII вв. остается недостаточно выясненным. Это не дает, однако, оснований утверждать, что таковой роли они в этот период вообще не играли.
О значительной хозяйственной деятельности Киевского Печерского монастыря еще в XI в. говорит уникальное сообщение Жития Феодосия о том, что он построил при монастыре особое богоугодное заведение с церковью, своеобразный инвалидный дом, на содержание которого выделил десятину со всех монастырских доходов. Таким образом, здесь монастырь выступает не только как монашеская община, но и как хозяйственный организм, собственник, который отдает часть доходов со своих имений на богоугодные дела. Здесь речь идет уже не о государственной централизованной десятине, а о десятине в общехристианском смысле.
Определяя место монастырей в социальной структуре Руси XI—XIII вв., необходимо отметить, что они являлись формой социальной организации людей, которые, следуя христианским идеалам, отказались от принятых в светском обществе норм жизни. Эти коллективы решали разные задачи: от приготовления своих членов к загробной жизни до создания образцовых хозяйств, обеспечивавших их сельскохозяйственными продуктами и изделиями ремесла. На монастырях лежала и социальная функция призрения нетрудоспособных (организация больниц, домов инвалидов и пр.). Хозяйственная деятельность становилась необходимой функцией монастыря, когда он вырастал из малой обители в крупную общину: вначале для обеспечения общины средствами существования, а затем — в силу самой структуры хозяйства монашеской корпорации, противостоящей окружающему ее крестьянскому миру. Наряду с сельскохозяйственным производством монастыри, как, например, Киево-Печерский, занимались и торговыми операциями.
Монастыри, тесно связанные с княжеской властью и городами, были центрами, как бы сейчас сказали, идеологической жизни Руси. Здесь составлялись жития, писались летописи. В монастырях существовали скриптории, где переписывались книги для княжеских и боярских семей, а также и для других потребителей этой продукции. Важной задачей монастырей, в частности киевских и владимирских, была подготовка высших церковных администраторов — епископов, в компетенцию которых в древнерусских княжествах входили практически все вопросы духовной, церковной, семейной жизни населения. С деятельностью монастырей связаны и «политические» их акции: поддержка власти определенных князей на киевском и других престолах или, напротив, создание оппозиции княжеской власти. Известно, что в 1150 г., когда Юрий Долгорукий захватил Киев и изгнал Изяслава и митрополита Климента, Киево-Печерский монастырь предоставил свои помещения для переговоров совершенно светского политического характера между Юрием и Владимиром Галичским. А в 1169 г., в стенах этого же монастыря, «спирались» между собой, то есть судились, князья Владимир Мстиславич и Мстислав Изяславич.
Превращение церквей и монастырей в земельных собственников значительно расширяло и укрепляло социально-экономический уклад древнерусского общества XII—XIII вв. Они владели населенными крестьянами землями как вотчинами и были заинтересованы в увеличении своих владений. Существовавшая практика передачи монастырям земель по завещанию, по духовным грамотам, с целью обеспечить себе после смерти поминание перед богом и моления о прощении своих грехов вела к постоянному возрастанию церковной собственности. Такая передача земель сопровождалась запретом перехода их в другие руки, и этот запрет при благоприятных условиях сохранял юридическую силу на протяжении жизни нескольких поколений. Это делало такую собственность привилегированной с самого начала, а во второй половине XIII в.— с освобождением церкви от «выхода» в пользу Орды — объем привилегий значительно возрос.
Церковно-монастырская система собственности строилась на иных организационных основах, чем светская. Феодальная структура общества предполагала иерархическое подчинение мелких феодальных собственников более крупным вплоть до великого князя соответствующей земли, который, являясь сюзереном удельных князей и бояр, обладал частью феодальных прав на земли своих вассалов. Древнерусская же церковная организация, будучи единой по своей структуре, не являлась, однако, в лице своего главы — митрополита верховным собственником всех принадлежавших отдельным кафедрам, монастырям и церквам земель. Точно так же каждая конкретная епископия не обладала правами на все церковные земли в своей епархии. Номинальными собственниками недвижимых и движимых богатств были те церкви и монастыри, которым эти богатства передавались, а не церковная организация вообще. Феодальная структура этой организации определялась, таким образом, с одной стороны, подчинением составляющих ее частей епископскому и митрополичьему центру и, с другой — сохранением прав на земли за конкретными монастырями и церквами, среди которых митрополичьи и епископские кафедральные церкви были такими же собственниками переданных им земель, как и отдельные церкви, не имевшие административных прав, и монастыри. Церковная земельная собственность была, таким образом, раздроблена между множеством церквей и не представляла единства, которое могло бы дать древнерусской церковной организации в целом экономическую силу. Ее сила была в другом — в религиозном (то есть идеологическом, духовном) господстве над обществом и в централизованной административной системе.
По материалам православных и исторических источников
Александр Медельцов
историк, член Союза писателей Беларуси