В конце XIX–начале XX в. Россия явила человечеству две идеально духовных личности — царя Николая II и святого праведника Иоанна Кронштадтского. Как писал архимандрит Константин (Зайцев):
«Двоица перед нашим духовным взором стоит, являющая собою „симфоническое“ единение Великой России и Святой Руси: наш последний Царь и о. Иоанн Кронштадтский! Как полон был духа Святой Руси наш последний Царь, возглавитель Великой России на ее высшем подъеме! Как полон сознания высокой качественности и промыслительной единственности и неповторимости Великой России о. Иоанн — воплощение Святой Руси, в большей целостности и полноте непредставимое!»(Цит. по О. Платонов «Святая Русь и окаянная нерусь» М. «Алгоритм» 2003)
Царь Николай Александрович Романов родился 6 мая (ст. ст.) 1868 года, в день, когда Православная Церковь отмечает память святого Иова Многострадального. Этому совпадению царь придавал большое значение, испытывая всю жизнь «глубокую уверенность», что он «обречен на страшные испытания». Отец его Александр III, по оценке многих историков, был глубоко верующим, цельным человеком, хорошим семьянином. Эти же качества он воспитывал у своих детей.
Николай был старшим сыном императора Александра III и его супруги императрицы Марии Федоровны. Воспитание, полученное им под руководством отца, было строгим, почти суровым. «Мне нужны нормальные здоровые русские дети» – такое требование выдвигал император к воспитателям своих детей. А такое воспитание могло быть по духу только православным. Еще маленьким ребенком будущий император проявлял особую любовь к Богу, к Церкви. Он получил весьма хорошее домашнее образование – знал несколько языков, изучил русскую и мировую историю, глубоко разбирался в военном деле, был широко эрудированным человеком.
Как политик и государственный деятель, отец Николая II проявлял твердую волю в проведении в жизнь принятых решений (черта, которую унаследовал и его сын). Суть политики Александра III, продолжением которой стала политика Николая II, может быть охарактеризована как сохранение и развитие российских основ, традиций Русской Православной Церкви.
«Вера в Бога и в свой долг царского служения, — пишет историк С. С. Ольденбург, — были основой всех взглядов Императора Николая II. Он считал, что ответственность за судьбы России лежит на нем, что он отвечает за них перед Престолом Всевышнего. Другие могут советовать, другие могут Ему мешать, но ответ за Россию перед Богом лежит на нем. (С.С. Ольденбург. Царствование императора Николая II. М. «Даръ». 2006) .
Последний император России относился к Православной Церкви с сыновней заботой. За время его царствования число приходских церквей в России увеличилось более чем на 10 тысяч, открыто было более 250 новых монастырей. Николай сам участвовал в закладке и освящении новых храмов, жертвовал на их созидание личные средства. Государь часто посещал святые места, глубоко и искренне почитал святых угодников. В последнее царствование канонизовано было больше святых, чем за два столетия правления его предшественников, от Петра I до Александра III. За годы царствования Николая II к лику святых были причислены святитель Феодосий Углицкий (в 1896 г.), преподобный Серафим Саровский (в 1903 г.), святая благоверная княгиня Анна Кашинская (восстановление почитания в 1909 г.), святители Иоасаф Белгородский (в 1911 г.), Гермоген Московский (в 1913 г.), Питирим Тамбовский (в 1914 г.), Иоанн Тобольский (в 1916 г.). При этом император вынужден был проявить особую настойчивость, добиваясь канонизации преподобного Серафима Саровского, святителей Иоасафа Белгородского и Иоанна Тобольского. Ему пришлось даже столкнуться с возражениями некоторых членов Святейшего Синода
В начале XX века в Русской Православной Церкви было: более 100 епископов, свыше 50 тыс. приходских храмов, около 100 тыс. белого духовенства, включая священников и диаконов, 1000 монастырей, 50 тыс. монашествующих.
Царь и его семья были примером благочестия и глубокой веры. Государь и Государыня жертвовали личные средства, на строительства храмов, ежедневно посещали церковную службу, соблюдали посты, регулярно приобщались Святых Христовых Тайн, благоговейно поклонялись святыням - святым мощам и чудотворным иконам. Николай II помогал духовно-просветительской миссионерской деятельности среди татар Казанской епархии, где первые десять учеников содержались на его средства; Православной миссии в Японии; на царские деньги содержалось Палестинское Православное общество; строились храмы на Святой Земле.
Автор книги об убийстве Царской Семьи М.К. Дитерихс писал: «Чтобы проникнуть в глубину сознательной религиозности Царя и Царицы и объять полноту и целость восприятия ими духовности начал учения Христа, мало прослушать свидетельства лиц, близко стоявших к ним, мало проштудировать их письма, записки, личную переписку, надо открыть принадлежавшие им книги Священного Писания и страница за страницей, строка за строкой тщательно проанализировать многочисленные отметки, сделанные ими в книгах, из коих некоторые, как Библия и Евангелие, читались, по-видимому, ежедневно и неоднократно. Отрекшись от предвзятостей, созданных молвой и “общественным мнением”, подойдя к этой работе с искренним желанием познать, чтя чистоту и святость великих учений, постепенно, шаг за шагом, начинаешь получать представление о величественности, цельности и святости нравственно-религиозного мировоззрения, которыми были проникнуты существа Венценосных Супругов Российского Государства».
Николай II высоко чтил и святого праведного Иоанна Кронштадтского. После его кончины царь повелел совершать всенародное молитвенное поминовение почившего в день его преставления. Свое почитание великого праведника и духовного пастыря-чудотворца он выразил в таких словах: “Неисповедимому Промыслу Божию было угодно, чтобы угас великий светильник Церкви Христовой и молитвенник Земли Русской, всенародно чтимый пастырь и праведник отец Иоанн Кронштадтский”
Царь поступал таким образом не в силу политического расчета, а следуя глубоким религиозным убеждениям. Каким проникновенным смыслом наполнены слова его резолюций о канонизации святых! Так, Государь писал о преподобной Анне Кашинской: «В течение всей своей жизни она была образцом христианской супруги и матери, отличалась христианской любовью к бедным и несчастным, проявляя искреннее благочестие, мужественно перенося всевозможные испытания».
О прославлении святителя Иоанна Тобольского: «Приемлю предложения Святейшего Синода с умилением и с тем большим чувством радости, что верю в предстательство Святителя Иоанна Тобольского в эту годину испытаний за Русь Православную».
Прославление святого Серафима Саровского в июле 1903 года явилось последним ярким примером единения царя, Церкви и народа. «По всей губернии, - вспоминал генерал А.А. Мосолов, - и особенно начиная от границы губернии, на десятки верст тянулись огромные вереницы народа. Говорили, что помимо окрестных жителей со всех концов России в Саров прибыло около 150 000 человек. Прибытие в Саров было удивительно торжественно. Колокольный звон, множество духовенства, толпы народа около Государя. Вечерня. На другой день самый чин прославления тянулся четыре с половиной часа. Удивительно, что никто не жаловался на усталость, даже Императрица почти всю службу простояла, лишь изредка присаживалась. Обносили раку с мощами уже канонизированного Серафима три раза вокруг церкви. Государь не сменялся, остальные несли по очереди...»
В то же время Император Николай II, несмотря на неоднократные обращения к нему, не сделал решительного шага в сторону коренного изменения церковной политики своих предшественников. При всей любви к допетровской старине он не решился на преобразование системы церковного управления и восстановление Патриаршества.
Учрежденная Петром I синодальная система церковного управления, сохранилась до последних дней царствования Николая II, хотя церковное движение, направленное на возрождение соборности и восстановление Патриаршества, в начале XX века было достаточно сильным. Оно захватило широкие круги духовенства и церковной общественности, пользовалось поддержкой большей части епископата и некоторых государственных сановников.
Со стороны священноначалия энергичные попытки восстановления соборного начала в управлении Церковью были предприняты в 1905 году, в разгар революции. Возглавил это движение Первоприсутствующий в Священном Синоде митрополит Петербургский Антоний (Вадковский). Правительственные сферы вынуждены были обратить внимание на нужды Церкви в связи с законодательством о свободе вероисповедания, подготовка которого началась в канун революции и завершилась изданием апрельского манифеста “Об укреплении начал веротерпимости”. Этот документ разрабатывался Особым Совещанием под председательством графа С.Н. Витте, возглавлявшего Кабинет министров. При подготовке манифеста выяснилось, что с его изданием Православная Церковь, находившаяся под правительственной опекой, окажется в худшем положении, чем привыкшие к условиям большей самостоятельности инославные и иноверные общины, которые этим манифестом освобождались от большей части прежних полицейских стеснений. Епископ Сергий (Страгородский), впоследствии Патриарх, выступая тогда на религиозно-философских собраниях, разъяснял, что объявить полную свободу совести “значило бы всем развязать руки, а деятелей Церкви оставить связанными”. В Особое Совещание был приглашен митрополит Антоний. По его мнению, “если не изменить правового положения господствующей Церкви, она одна будет оставлена стесненной опекой Государства”. Эта опека связывает самостоятельность духовенства и “делает голос Церкви совсем не слышным ни в частной, ни в общественной жизни”. Митрополит подал меморандум, в котором просил “устранить или хотя бы несколько ослабить ту постоянную опеку и тот слишком бдительный контроль светской власти над жизнью церковной, который лишает Церковь самостоятельности и инициативы”.
С.Ю. Витте в марте 1905 г. подал Императору составленную неизвестным автором записку “О современном положении Православной Церкви”, в которой резкой критике подвергался обер-прокурорский произвол. В “Записке” была выдвинута мысль о созыве Собора и восстановлении Патриаршества. Болезненно задетый этим документом, обер-прокурор К.П. Победоносцев представил на имя Государя “Соображения по вопросам о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви”, в которых категорически отвергал целесообразность восстановления Патриаршества, утверждая, что Патриаршество противоречит соборному началу в Церкви, а обер-прокурорский надзор является надежным гарантом коллегиальности и соборности. По ходатайству К.П. Победоносцева вопрос о проведении церковных реформ был изъят из ведения Особого Совещания и передан в Святейший Синод.
После трех заседаний Синода 22 марта 1905 г. Императору был подан доклад с предложением “пересмотреть нынешнее государственное положение Церкви в России”, “возглавить Синод Патриархом” и “созвать в Москве для обсуждения церковных преобразований Поместный Собор”. В резолюции Государя от 31 марта признавалась необходимость созыва Собора, но, по настоянию Победоносцева, Царь объявил неудобным созыв Собора “в настоящее тревожное время”. Николай II дал разрешение на открытие Предсоборного Присутствия, в тематику которого входили вопросы епархиального управления, церковного суда, благоустроения приходов, состояния духовных школ.
Указом Святейшего Синода от 27 июля 1905 г. епархиальным архиереям было поручено представить свои соображения о желательных церковных преобразованиях. Отзывы архиереев поступили к концу года и сразу же были напечатаны. В них дана трезвая и жесткая оценка существовавшего положения. Особенно резко о неканоничности синодального строя церковного управления отозвался архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий). Решительное большинство епископов высказалось за созыв Поместного Собора.
17 декабря 1905 г. Николай II дал аудиенцию трем высшим иерархам: митрополитам Петербургскому Антонию (Вадковскому), Московскому — священномученику Владимиру (Богоявленскому) и Киевскому — Флавиану (Городецкому) и обсудил с ними вопрос о созыве Собора. На этой аудиенции император проявил понимание насущности решения проблем церковной жизни. “В настоящее время, — сказал он, — при обнаружившейся расшатанности в области религиозных верований и нравственных начал, благоустроение Православной Российской Церкви — хранительницы вечной христианской истины и благочестия — представляется делом неотложной необходимости”.
Через 10 дней состоялась вторая встреча, Царь заверил митрополитов в том, что он считает своевременным проведение преобразований в церковном управлении. На имя Первоприсутствующего члена Святейшего Синода митрополита Петербургского Антония (Вадковского) был дан императорский рескрипт:
“Ваше Высокопреосвященство. Церковная власть в лице Святейшего Синода весною настоящего года заявила мне о необходимости созвать, для устроения дел церковных, чрезвычайный Всероссийский Поместный Собор. Тяжелые обстоятельства на Дальнем Востоке не дали мне возможности тогда привести в исполнение это благое намерение. Ныне же я признаю вполне благовременным произвести некоторые преобразования в строе нашей отечественной Церкви, на твердых началах вселенских канонов, для вящего утверждения Православия. А посему предлагаю Вам, Владыко, совместно с митрополитами: Московским -Владимиром и Киевским — Флавианом, определить время созвания этого, всеми верными сынами Церкви ожидаемого, Собора. Поручаю себя Вашим молитвам. Николай”.
16 января 1906 г. Государь утвердил состав Предсоборного Присутствия во главе с митрополитом Антонием. Заседания Предсоборного Присутствия открылись 6 марта 1906 г. в Александро-Невской Лавре в разгар революции, когда политические страсти захватили и часть духовенства. “В своем вступительном слове, — пишет историк Русской Церкви Д.В. Каннингем, — митрополит Петербургский отметил, что Лавра сооружена на том месте, где благоверный князь Александр разбил врагов с Запада, шедших по наущению папства на Россию, в то время как Русь отбивалась от татаро-монгольских орд на Востоке. И теперь России угрожают новые враги, которые хотят отравить ее и разрушить, угрожают Царю и Святой Православной вере, что делает еще более важным предсоборное заседание”. На заседании оглашена была телеграмма Императора Николая II с пожеланием Божией милости членам Присутствия и напоминанием о серьезной ответственности, которую они несут.
Главной темой Присутствия была подготовка Поместного Собора. В ходе обсуждения программы предстоящего Собора обнаружились серьезные разногласия по разным вопросам, особенно острые по вопросу о составе Собора. Одни участники заседаний высказывались за исключительно епископский состав Собора, другие за участие в нем, наряду с архиереями, клириков и мирян, но с ограниченными полномочиями, наконец, третьи высказывались за то, чтобы представители клириков и мирян на Соборе получили одинаковые права с епископатом. Не было единодушия у членов Предсоборного Присутствия и по вопросу о восстановлении Патриаршества, хотя большинство стояло за то, чтобы первый епископ Российской Церкви имел сан Патриарха.
Для Государя и Правительства особенно важным было то, какое направление примет на Предсоборном Присутствии обсуждение вопроса о взаимоотношениях между Церковью и Государством. Предсоборное Присутствие предлагало внести существенные коррективы в Основные Законы Российской Империи. 42 параграф Основных Законов гласил: “Император, яко Христианский Государь, — есть Верховный Защитник и Хранитель догматов господствующей веры и Блюститель правоверия и всякого в Церкви Святой благочиния”. Предсоборное Присутствие предложило такую редакцию этого параграфа: “Император, Православный Государь, — Верховный Хранитель государственной Православной Церкви и Хранитель ее правильного порядка”.
Разработан вариант еще более существенных, радикальных изменений в 43 параграфе Основных Законов. Вместо: “В управлении церковном Самодержавная власть действует посредством Святейшего Правительствующего Синода, ею учрежденного,” -предлагалась такая формула: “В своих отношениях с Православной Церковью Самодержавная власть осуществляется в согласии с Всероссийским Церковным Собором, признаваемым ею, постоянным Священным Синодом и Патриархом как Предстоятелем Русской Православной Церкви”.
По существу, этот проект означал отказ от системы государственной церковности, основанной на принципе абсолютной власти суверена над всеми учреждениями, находящимися на подвластной ему территории, включая и Церковь, который заимствован был Петром I из правовых теорий и государственной практики протестантской Европы XVII века, и возвращение к основным византийским началам.
На работу Предсоборного Присутствия оказывали давление как левые, так и крайние правые политические круги. Отказ председательствовавшего на заседаниях Присутствия митрополита Петербургского Антония (Вадковского) от безусловной поддержки “Союза русского народа” (основанного А.И. Дубровиным) явился поводом для появления в печатных органах “Союза” статей с обвинением митрополита Антония в измене Царю, в помощи революции и врагам Империи. На своем заседании 7 декабря 1906 г. Предсоборное Присутствие выразило поддержку митрополиту Антонию.
А с другой стороны, на работу Предсоборного Присутствия пыталась влиять и модернистская группировка “32-х” петербургских священников, которые участвовали в открытой политической борьбе с Правительством. Митрополит Антоний вынужден был лишить сана петербургских священников Брильянтова, Колокольникова и Тихвинского за отказ порвать связь с революционной партией трудовиков. Архимандрит Михаил (Семенов) напечатал тогда брошюру “Христианская свобода”, в которой утверждал совместимость теории Карла Маркса с христианством. Профессор Киевской Духовной Академии В.И. Экземплярский писал в статье “Нравственное учение Иоанна Златоуста”, что учения революционеров, социальных реформаторов и Льва Толстого содержат элементы, которые можно найти в творениях святителя Иоанна Златоуста и других Отцов Церкви. Таким образом, обстановка в церковных кругах была весьма непростой.
15 декабря 1906 года состоялось последнее заседание Предсоборного Присутствия. Но когда материалы его были представлены Императору, он наложил резолюцию: “Нахожу созыв Собора неблаговременным”.
В отличие от своих предшественников на престоле, при которых уже сама постановка вопроса о созыве Поместного Собора была бы нереальной, Император Николай II вполне открыт был для обсуждения этого вопроса, более того, сочувствовал проекту созвать Собор. Однако под влиянием К.П. Победоносцева он опасался, что созыв Собора в революционное время, когда и в самой церковной среде существовали глубокие разногласия, не послужит умиротворению общества и упорядочению основ государственного строя. Он опасался, что Собор под влиянием реформистски настроенных кругов значительной части столичного духовенства, сочувствовавших обновленческим идеям, приобретет направление, сходное с тем, которое возобладало в Государственной Думе всех созывов, в особенности двух первых, и будет способствовать расшатыванию Государства.
Работа по подготовке Поместного Собора возобновилась в 1912 г., но была прервана начавшейся скоро мировой войной, так что первый в послепетровскую эпоху Поместный Собор Русской Православной Церкви созван был уже после отречения императора Николая II. Но Поместный Собор 1917–1918 гг. в своих деяниях плодотворно использовал материалы Предсоборного Присутствия и Предсоборного Совещания 1912–1914 гг., работавших под покровительством императора.
Выступая на этом Соборе при обсуждении вопроса о восстановлении Патриаршества, архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) говорил: “Путем исторических софизмов и подтасовок связывают вопрос о Патриаршестве с вопросом о восстановлении монархии, прибегают к доносу, будто сторонники Патриаршества — поборники монархии… Я не хочу уподобиться ослу, который лягает умирающего льва, но несомненно то, что восстановление Патриаршества задерживалось преимущественно опасением ослабить самодержавную власть. Теперь это уже доказано. Недавно я читал… письмо покойного Победоносцева к Государю в 1906 г. В этом письме он указывает именно на опасность Патриаршества для царской самодержавной власти”.
В целом, в своей церковной политике император Николай II руководствовался заботой о благе Церкви; но обремененный наследием системы церковно-государственных взаимоотношений, установленной при Петре I и в основах своих сохранявшейся неизменной в течение двух столетий, он в обстановке революционного кризиса не смог найти адекватные ответы на вопросы времени. Император сочувствовал мысли о созыве Собора, об избрании Патриарха, о восстановлении канонических начал в делах церковного управления, но из-за опасений, что Собор может принять опасное направление, — настроения части духовенства давали повод для таких опасений, — царь не решился санкционировать созыв Собора.
Личность Государя Николая II играла огромную роль в церковной жизни России, гораздо большую, чем его царственные предшественники. Глубокая вера Царя, его постоянные паломничества к православным святыням сближали его с коренным Русским народом. Государственная власть тяготила Николая II. Ему ближе была духовная власть, правящая по православным законам и совести. Вопрос о возрождении патриаршества, поднимавшийся с самого начала его царствования, привлек его возможностью отказаться от бремени земной власти и принять духовную. По свидетельству обер-прокурора Синода Лукьянова, еще в 1904 году Царь после великих торжеств прославления Серафима Саровского и радостного исполнения, связанного с ними обетования о рождении ему наследника, приехал к митрополиту Петербургскому Антонию (Вадковскому) просить благословение на отречение от престола и пострижение в монахи в одном из монастырей, но митрополит отказал ему в этом. Попытку отречься от престола и занять место Патриарха Государь возобновил в 1905 году. Заседавший 22 марта Святейший Синод высказался за восстановление патриаршества. Еще зимой члены Святейшего Синода во главе с первенствующим Петербургским митрополитом Антонием встретились с Николаем II, который, со слов очевидца, сказал:
«Мне стало известно, что теперь и между вами в Синоде и в обществе много толкуют о восстановлении патриаршества в России. Вопрос этот нашел отклик и в моем сердце и крайне заинтересовал меня. Я много о нем думал, ознакомился с текущей литературой этого вопроса, с историей Патриаршества на Руси и его значения во дни великой смуты междуцарствия и пришел к заключению, что время назрело и что для России, переживающей новые смутные дни, Патриарх и для Церкви, и для государства необходим. Думается мне, что и вы в Синоде не менее моего были заинтересованы этим вопросом. Если так, то каково ваше об этом мнение? Мы, конечно, поспешили ответить Государю, что наше мнение вполне совпадает со всем тем, что Он только что перед нами высказал.
- А если так, — продолжил Государь, — то вы, вероятно, уже между собой и кандидата себе в Патриархи наметили?
Мы замялись и на вопрос Государя ответили молчанием.
Подождав ответа и видя наше замешательство, он сказал:
— А что, если я, как вижу, вы кандидата еще не успели себе наметить или затрудняетесь в выборе, что если я сам его вам предложу, что вы на это скажете?
Кто же он? — спросили мы Государя.
— Кандидат этот, — ответил он, — я! По соглашению с Императрицей я оставлю Престол моему Сыну и учреждаю при нем регентство из Государыни Императрицы и брата моего Михаила, а сам принимаю монашество и священный сан, с ним вместе предлагая себя вам в Патриархи. Угоден ли я вам, и что вы на это скажете?
Это было так неожиданно, так далеко от всех наших предложений, что мы не нашлись, что ответить и… промолчали. Тогда, подождав несколько мгновений нашего ответа, Государь окинул нас пристальным и негодующим взглядом, встал молча, поклонился нам и вышел, а мы остались, как пришибленные, готовые, кажется, волосы на себе рвать за то, что не нашли в себе и не сумели дать достойного ответа. Нам нужно было бы ему в ноги поклониться, преклоняясь пред величием принимаемого Им для спасения России подвига, а мы… промолчали» ((Цит. по О. Платонов «Святая Русь и окаянная нерусь» М. «Алгоритм» 2003)
(Из подготовленной к изданию книги А. Медельцова «Архиереи Русской Православной Церкви»)
Александр Медельцов. Историк, член Союза писателей Беларуси