Этот период принято считать временем «монголо-татарского ига», завоевания русских земель и зависимости их от Орды. Этот термин прочно внедрился в нашем сознании. Он встречается не только в научной и учебной литературе, но и в публицистических, и художественных произведениях. Чтобы понять положение Русской Православной церкви в период монголо-татарского ига, следует отметить историю появления этого названия. Согласно «Словарю живого великорусского языка» В. Даля, «иго» употребляется в значении «тягости нравственной, гнета управления, чужеземного владычества и порабощения, рабства». В «Словаре русского языка» С.В. Ожегова дается более общее определение: иго — это угнетающая, порабощающая сила. Слова со значением «иго», «ярмо» в Библии неоднократно используются для описания политического подчинения иноземному царю.
Между тем жители Руси XIII—XV веков такого определения зависимости русских княжеств от Орды не давали. Это значение появилось на стыке XV—XVI веков в польской исторической литературе. Первыми его употребили хронист Ян Длугош («jugum barbarum», «jugum servitutis») в 1479 году и профессор Краковского университета Матвей Меховский в 1517 году. В 1575 году термин «jugum tartaricum» был употреблён в записи Даниела Принца о своей дипломатической миссии в Москву.
Заметим также, что нет никакого упоминания об иге у выдающегося русского историка XVIII века В.Н. Татищева в его «Истории Российской с самых древних времен».
Термин, обычно используемый в российской историографии для ордынского правления — «татарское иго», — является анахронизмом, возникшим во второй половине XVII века, вероятно, на территории Украины, подконтрольной Московскому государству.
Форму «монголо-татарское иго», как более правильную, употребил первым в 1817 году Христиан Крузе, книга которого «Атлас и таблицы для обозрения истории всех европейских земель и государств от первого их народонаселения до наших времен» в середине XIX века была переведена на русский и издана в Петербурге.
«Монголо-татары» — искусственный термин, изобретенный историками XIX века. Слово «татары» (имя одного из народов Восточной Монголии) ещё за несколько столетий до монгольских завоевание служило на Востоке общим обозначением народов и племен Центральной Азии — в том числе и собственно монголов. Русские и европейцы в XIII веке, узнав о приближении к их странам монгольских войск — очевидно, от кипчаков — переняли у последних обычное восточное обозначение монголов: «татары». Поэтому в русских средневековых текстах, как и в большинстве западноевропейских, этноним «монголы» не употреблялся, а многоплеменные монгольские войска повсеместно именовались татарами. Тюркские же народы Золотой Орды, по давней традиции приняв на себя имя народа-завоевателя и одновременно употребляя собственные племенные наименования, стали называть себя ещё и татарами, что в их глазах служило синонимом монголов.
В настоящее время у учёных нет единого мнения о роли ига в истории Руси. Большинство исследователей считают, что его итогами для русских земель были разрушения и упадок. Апологеты этой точки зрения подчёркивают, что иго отбросило русские княжества назад в своём развитии и стало главной причиной отставания России от стран Запада. Советские историки отмечали, что иго явилось тормозом для роста производительных сил Руси, находившихся на более высоком социально-экономическом уровне по сравнению с производительными силами монголо-татар, законсервировало на долгое время натуральный характер хозяйства. «Русь была отброшена назад на несколько столетий, и в те века, когда цеховая промышленность Запада переходила к эпохе первоначального накопления, русская ремесленная промышленность должна была вторично проходить часть того исторического пути, который был проделан до Батыя», писал академик Б. Рыбаков
Другие исследователи, в частности, выдающийся российский историк Н.М. Карамзин считали, что татаро-монгольское иго сыграло важнейшую роль в эволюции русской государственности. Помимо этого, он также указал на Орду как на очевидную причину возвышения Московского княжества. Вслед за ним другой видный русский учёный-историк В.О. Ключевский также полагал, что Орда предотвратила изнурительные, братоубийственные междоусобные войны на Руси: «монгольское иго при крайней бедственности для русского народа было суровой школой, в которой выковывались Московская государственность и русское самодержавие: школой, в которой русская нация осознавала себя как таковая и приобрела черты характера, облегчавшие ей последующую борьбу за существование».
Г.В. Вернадский, П.Н. Савицкий, Л.Н. Гумилев и др. не отрицая крайней жестокости монгольского господства, переосмыслили его последствия в позитивном ключе. Монгольскую империю они рассматривали как геополитическую предшественницу Российской империи.
Разорение и уничтожение тысяч сел и городов, истребление населения в годы монгольского нашествия привели к упадку хозяйства и культуры русских земель. Значительная территория страны запустела, уцелевшее население уходило в глухие лесные районы.
Русь была отброшена назад. Государственная власть ослабла, усиливались раздробленность и сепаратизм отдельных княжеств. В этих условиях возросло значение Церкви, остававшейся единой организацией, с которой считались и завоеватели, и русские князья.
Главной заботой Церкви стало восстановление и рост ее материального могущества. Дело облегчалось тем, что завоеватели наделили церковь известными привилегиями: освободили ее от уплаты дани и установили неприкосновенность церковных владений. Все это было сделано из расчета получить в лице Церкви могущественного союзника. Да и сама Церковь старалась наладить хорошие отношения с монгольскими ханами.
В 1261 году в столице Золотой Орды Сарае была учреждена православная епархия. Идея учреждения епархии принадлежала не митрополиту Кириллу, а хану.
При посредстве сарайского епископа были установлены прямые отношения между ордынским ханом и византийским императором.
Необходимость в храмах в самой Золотой Орде была вызвана тем, что много русских приходило на поклон к ханам, приезжали русские купцы, было много русских пленников. Много татар приняло христианство после исцеления ханши святителем Алексием. Русская Церковь при монголах имела привилегии с той целью, чтобы духовенство «молилось о хане и всем его племени безпечально». Цель была задобрить Русскую Церковь. В этот период мы видим расцвет русской святости. Так, на северо-западе успешно просвещал зырян светом Христовой веры святитель Стефан Пермский. Он изобрел зырянскую азбуку, переводил церковные книги на зырянский язык. Часто святитель приезжал в Москву ходатайствовать за своих пасомых перед Великим князем. Просил снять недоимки, защищал от насилия со стороны московских чиновников. Среди иерархов этого времени уже упомянутый митрополит Кирилл II (1247-1280гг.) разъезжал по епархиям и не имел постоянного места пребывания. Чаще всего он останавливался во Владимире. Здесь в 1274 году состоялся Собор. Важным решением этого Собора было запрещение обливательного крещения. Было принято специальное постановление о необходимости приискания достойных кандидатов на рукоположение («лучше один достойный, чем сто недостойных»). Митрополит Максим в 1299 году переносит кафедру во Владимир. В этом решении его укрепило видение Богородицы. Митрополит Петр (1308-1326гг.) перевел кафедру в Москву. Перед кончиной он завещал построить соборный храм в часть Успения Богородицы и там его погребсти. Святитель Алексий (1354-1378 гг.) был регентом, т.е. фактически правителем государства при малолетнем Великом князе Дмитрии Ивановиче. Владыка Алексий около года прожил на испытании у Константинопольского Патриарха. На Русскую кафедру он был поставлен в 1354 году. При поставлении было оговорено, что оно происходит в виде исключения, из-за личных качеств кандидата, и что впредь русские епископы не будут поставляться на митрополичью кафедру. Было также поставлено условие, чтобы один раз в два года митрополит Алексий приезжал в Константинополь для отчета. Ему, однако, пришлось там побывать всего один раз. Десять лет он фактически возглавлял Русское государство. Святитель прославился исцелением ханши Тайдулы (1357 г.). Хан писал Великому князю: «пришли своего главного попа, ибо слышали, что Бог слушает его; если не пришлешь, пойду разорять Русскую Землю». Когда сын хана Чанибека Бердибек хотел обложить данью Церковь, святитель Алексей через Тайдулу добился отказа от этого намерения. Перед кончиной он предлагал прп. Сергию стать его преемником, но тот отказался. В Орде он побывал еще раз, когда новый хан увеличил поборы с русских князей. Укрепление отношений между церковью и Ордой преследовало еще и другую цель. Дело в том, что ослаблением Руси немедленно попыталась воспользоваться католическая церковь. Папская курия рассчитывала переложить на Русь всю тяжесть борьбы с угрожавшими Европе монголами и облегчить тем самым агрессию Ливонского ордена в Прибалтике.
В сложной политической обстановке, созданной монгольскими ханами и агрессией венгерских и других феодалов против Юго-Западной Руси, в 1245 г. между галицким князем Даниилом Романовичем и папой Иннокентием IV начались переговоры о военном союзе и церковной унии. Одновременно папская курия попыталась наладить непосредственные отношения с Ордой, направив туда через Русь своего посла Плано-Карпини. Союз с папской курией давал галицкому князю определенные политические выгоды; однако все домогательства католической церкви относительно унии были отвергнуты.
Папская курия пыталась склонить к католичеству и новгородского князя Александра Невского, пообещав ему в 1248 г. поддержку в борьбе против татар. Но и эта попытка успеха не имела.
Центром исторического развития русских земель во второй половине XIII в. окончательно стали Северо-Восточная Русь и Новгородско-Псковская земля. Митрополит Кирилл в 1250 г. отправился в Суздальскую землю, затем посетил Новгород и в последующие годы часто находился в Северо-Восточной Руси. В 1283 г., после смерти Кирилла, на Русь из Византии прибыл новый митрополит-грек — Максим, который продолжал ту же церковно-политическую линию на укрепление связей с северо-восточными князьями.
К концу XIII в. в Северо-Восточной Руси главным политическим центром стала Тверь, с которой митрополит Максим установил тесные связи. В 1289 г. он утвердил на тверскую епископию присланного князем Михаилом Ярославичем кандидата — сына одного из литовских князей, игумена Андрея. В 1299 г. Максим, «не терпя насилия татарского, остави митрополию иже в Киеве» и «седе в Володимери и со всем клиросом своим». В Киеве же остался митрополичий наместник.
С переносом центра русской церкви в Северо-Восточную Русь, что было логическим следствием изменившейся политической обстановки, Церковь стала активным и влиятельным участником политической борьбы, развернувшейся в XIV—XV вв. в связи с процессом объединения русских земель.
В 1304 г., когда решался вопрос о великом княжении, митрополит Максим поддержал тверского князя Михаила Ярославича и пытался воспрепятствовать выступлению московского князя Юрия Даниловича, начавшего борьбу за великокняжескую власть. Но в 1305 г. Максим умер. Стремясь сохранить в своих руках такое влиятельное средство политической борьбы, каким была Церковь, князь Михаил Ярославич выдвинул своего кандидата на митрополию— игумена Геронтия и послал его на поставление в Константинополь. Одновременно из Галицкого княжества был послан другой кандидат — игумен одного из монастырей близ Львова, Петр. Константинопольский патриарх остановил свой выбор на Петре, под властью которого вновь объединилась русская митрополия.
В 1308 г. митрополит Петр прибыл на Русь и был враждебно встречен тверским князем Михаилом Ярославичем. С помощью тверского епископа Андрея Михаил Ярославич предпринял даже попытку свергнуть Петра, направив Патриарху совместное с епископом послание, обвинявшее Петра в каких-то церковных преступлениях. Прибывший на Русь представитель Патриарха созвал в 1311 г. собор в Переяславле-Залесском. Собор этот был крупным политическим событием. По своему составу он не походил на обычные соборы: на нем присутствовало только два епископа, тверской и ростовский, а остальными участниками были игумены, монахи, священники и светские лица. Собор проходил в бурных спорах и закончился полным оправданием митрополита. Победа Петра была достигнута при поддержке светских лиц, возглавленных московским князем.
Московские князья умело воспользовались конфликтом между митрополитом и тверским князем и привлекли главу Церкви на свою сторону. Это имело большое значение для исхода борьбы за политическое первенство в Северо-Восточной Руси в пользу Москвы. Не случайно «Повесть об убиении Михаила Ярославича», составленная в Твери уже в то время, когда митрополит Петр стал приверженцем московских князей, особенно подчеркивала заслуги прежнего митрополита, союзника Твери Максима, называя его «блаженным и приснопамятным», и совсем не упоминала Петра: в Твери хотели представить истинным мучеником за христианство тверского князя и подчеркнуть заслуги Максима в противовес Петру. Противник Петра, тверской епископ Андрей, вынужден был оставить епископию. Его преемник Варсонофий, ведя в 1321 г. от имени Твери переговоры с Москвой о заключении мира, согласился с условием, чтобы тверскому князю «не подимати» великого княжения под Юрием Даниловичем.
В 1313 г., по-видимому, в связи с вступлением на ханский престол нового правителя, Узбека, митрополит Петр совершил поездку в Орду и получил там подтверждение широких привилегий Церкви, в том числе полной независимости суда над церковными людьми. По словам летописи, Петр был принят Узбеком с большим почетом. Хотя он ездил вместе с Михаилом Ярославичем, можно думать, что установление дружественных отношений с могущественным Узбеком имело немаловажное значение и для склонения ордынского хана на сторону московских князей. Между митрополитом Петром и московскими князьями установились тесные связи.
К исходу первой четверти XIV в. Москва значительно усилилась. Московский князь Иван Данилович, преследуя далеко идущие политические и идеологические цели, начал строительство в Москве каменных храмов. В 1325 г. была заложена соборная церковь Успения, одноименная с главной церковной святыней того времени — Успенским собором во Владимире. Смерть и погребение митрополита были широко использованы московскими князьями в политических целях. Духовенство усиленно распространяло сказания о чудесах, происходивших у гробницы Петра. Все это тщательно записывалось по приказанию князя Ивана Калиты. Вскоре Петр был объявлен святым. Еще не став стольным городом великого княжения, Москва уже сделалась общерусским церковным центром: туда была перенесена митрополия. Союз Церкви с московскими князьями был окончательно закреплен, и Москва приобрела мощного и весьма влиятельного союзника.
С 1328 г. московский князь занял великокняжеский престол. В том же году в Москву прибыл новый митрополит-грек— Феогност. Он всецело поддерживал московского князя. Чтобы добиться изгнания из Пскова бежавшего туда тверского князя, Феогност отлучил весь Псков от Церкви и запретил там богослужения. Цель была достигнута— тверскому князю Александру Михайловичу пришлось бежать из Пскова в Литву. В Пскове и Новгороде епископами были поставлены сторонники Москвы.
Установление тесных связей с новгородской Церковью было выгодно для московского князя в борьбе с Тверью. Но когда в начале 40-х годов между Новгородом и новым московским князем — Семеном Ивановичем возник острый конфликт из-за Торжка, митрополит Феогност отправился в Новгород, «и тяжек бысть приход его владыце и монастырем кормом и дары» —он карал Новгород и даже самого новгородского архиепископа за то, что там произошло выступление против великого князя московского.
Вторая четверть XIV в. была временем дальнейшего укрепления Русской Православной Церкви, связавшей свою судьбу с наиболее сильными из русских князей — московскими князьями. Феогносту удалось вновь добиться ликвидации возникшей было галичской митрополии. Немалое внимание было им уделено отношениям с Золотой Ордой. В 1343 г. он вместе с великим князем отправился в Орду к новому хану — Джанибеку, который потребовал от митрополита уплаты ежегодной дани. Феогност сумел откупиться, и это требование было снято.
Весной 1353 г. во время «морового поветрия» Феогност и князь Семен Иванович умерли. В течение целого года патриарх решал вопрос о поставлении митрополитом московского кандидата Алексея, который настаивал на целостности русской митрополии. Благоприятное для него решение вряд ли могло быть принято без больших подарков императору, патриарху и их чиновникам. Но митрополичья казна к этому времени была уже достаточно богата, чтобы не жалеть денег, добиваясь своих целей. В 1357 г. Алексей посетил Золотую Орду, где добился подтверждения всех привилегий Церкви и был отпущен «с великой честью».
Попытка новгородской аристократии ослабить Москву окончилась неудачей. Великое княжение осталось за Москвой. Противник Москвы и митрополита Алексея новгородский архиепископ Моисей вынужден был в 1360 г. отказаться от сана и уйти в монастырь.
В 60-х годах XIV в. усилились Тверское, Суздальско-Нижегородское и Рязанское княжества. Борьба за политическое первенство в Северо-Восточной Руси вступила в новую фазу. Ввиду малолетства князя Дмитрия Ивановича правительство в Москве фактически возглавлял митрополит Алексей. В результате его решительных действий суздальскому князю Дмитрию Константиновичу пришлось отступиться от посягательств на великое княжение и даже стать союзником Дмитрия московского. Когда в 1365 г. среди суздальских князей возник конфликт, авторитетный церковный деятель Сергий Радонежский был послан великим князем для переговоров с князьями Нижнего Новгорода. Вся сила церковного влияния была употреблена для поддержки московского князя. Сергий Радонежский закрыл церкви в Нижнем Новгороде, чтобы добиться удовлетворения московских требований. Митрополит Алексей отлучил от Церкви тверского князя Михаила Александровича и его союзника смоленского князя Святослава.
Великий князь литовский Ольгерд упорно добивался поставления над западнорусскими землями отдельного митрополита, чтобы тем самым противодействовать митрополиту московскому. Против Алексея были возбуждены жалобы перед константинопольским патриархом. В 1375 г. Патриарх поставил митрополитом Литвы Киприана с условием, что, если подтвердятся обвинения против Алексея, Киприан станет общерусским митрополитом. Прибыв в Литву, Киприан прежде всего попытался подчинить своему влиянию Новгород. Он послал новгородскому архиепископу патриаршие грамоты и потребовал признания себя митрополитом. Но ему было сказано: «Шли к великому князю на Москву, и аще тя приметь митрополитом на Русь, то ти нам еси митрополит» . Этот ответ указывает на явную зависимость Церкви от великокняжеской власти. Обращаться в Москву Киприан не решился, и попытка его отколоть в церковном отношении Новгород от Москвы не удалась.
События ближайших лет еще более показали стремление великокняжеской власти полностью лишить Церковь независимости. В 1377 г. митрополит Алексей умер. Еще при его жизни великий князь выдвинул кандидатом на его место Митяя, своего духовника, близкого помощника и советчика в государственных делах. Подготавливая его выдвижение, Дмитрий возвел его в архимандриты кремлевского Чудова монастыря. Это было явным нарушением церковных традиций. По этому поводу враждебный Митяю автор возмущался: «Иде до обеда белец сый, а по обеде архимандрит, до обеда мирянин, а по обеде мнихом начальник и старцем старейшина, и наставник, и учитель, и вождь, и пастух». Митрополиту Алексею, при всей его готовности поддерживать великокняжескую власть, все же, видимо, не нравилось такое бесцеремонное вмешательство великого князя в церковные дела, и он уклонился от благословения Митяя своим преемником, ссылаясь на то, что Митяй— «новук» в монашестве, а сам он не имеет права ставить после себя митрополита.
Сразу же после смерти Алексея Митяй по приказанию великого князя поселился на митрополичьем дворе. Сначала он намеревался ехать в Константинополь к Патриарху для поставления, но затем заявил великому князю, что достаточно пяти-шести епископов, чтобы избрать митрополита. Дмитрий согласился с этим и приказал епископам собраться. Тем самым московской великокняжеской властью была предпринята первая попытка освободиться от подчинения константинопольскому Патриарху.
Однако выборы Митяя не состоялись, так как против выступили некоторые высшие церковные иерархи, и ему пришлось отправиться к патриарху. Собрав много денег с монастырей и церквей для «подарков», он взял еще и чистую «харатью» (кусок пергамента) с великокняжеской печатью, чтобы от имени великого князя брать взаймы у константинопольских ростовщиков. Но в пути Митяй умер, и между сопровождавшими его иерархами разгорелись бурные споры — кому быть претендентом на митрополию. Одного из них, московского архимандрита Ивана, связали по рукам и ногам и положили на дно ладьи и на «харатье» написали подложное письмо от имени великого князя с просьбой о поставлении на русскую митрополию переяславского архимандрита Пимена. В конце концов подкупы сделали свое дело, и патриарх назначил Пимена. Но его не захотел принять великий князь, который приказал сразу же по возвращении Пимена отправить его в ссылку в Чухлому. Великий князь настойчиво стремился подчинить церковь своей власти, а это было одним из тех элементов государственной централизации, которые начали проявляться в княжение Дмитрия Донского.
Дмитрий приказал пригласить на митрополию Киприана, который прибыл в Москву в 1381 г. Однако и тот скоро почувствовал властную руку московского князя. Через год на Москву внезапно напал Тохтамыш. Дмитрий Донской отправился на север собирать ополчение, а столицу оставил на попечение бояр и митрополита. Но Киприан струсил и бежал в Тверь. Туда же отправился и Сергий Радонежский. Когда великий князь вернулся, Киприану пришлось уехать в Киев, «разгнева бо ся на него великыи князь Дмитриеи того ради, что не седел в посаде на Москве» В Москву был возвращен из заключения митрополит Пимен. Однако кризис русской митрополии этим не кончился. В 1383 г. с великим князем сблизился нижегородский архиепископ Дионисий, который был вскоре послан в Константинополь и возвращался оттуда в сане митрополита. Но до Москвы Дионисий не доехал: сторонник Киприана князь Владимир Ольгердович задержал его в Киеве, где Дионисий и умер. Попытка Пимена упрочить свое положение поездкой к патриарху не увенчалась успехом. Дела в русской митрополии все более запутывались.
Лишь в 1390 г., уже после смерти Дмитрия Донского, в Москву снова прибыл митрополит Киприан, под властью которого вновь объединилась русская церковь, в том числе и на землях, входивших в состав Великого княжества Литовского. Позиции церкви стали усиливаться.
Великокняжеской власти тогда не удалось склонить чашу весов на свою сторону. Тринадцатилетний кризис русской митрополии, развязанный резким вмешательством великого князя в церковные дела, окончился победой Церкви. Киприан сменил почти всех епископов и взял курс на укрепление независимого положения Церкви и ее связей с Константинопольской патриархией. Более того, теперь Церковь далеко не безоговорочно выступала на стороне московской великокняжеской власти в ее борьбе с соперниками.
Борьба с Новгородом, достигшая большой остроты в 90-х годах XIV в. из-за Подвинья, не была поддержана Церковью. Не поддержал Киприан великого князя и в конфликте с Литвой; наоборот, он дважды ездил в Литву и всячески стремился наладить дружественные отношения с литовскими князьями. Киприан добивался гарантий независимого положения Церкви и заключил договорную грамоту с великим князем «о домах церковных и о волостях, и о землях, и о водах, и о всех о пошлинах о церковных», которая закрепляла большие привилегии за церковными владениями. Согласно грамоте, Церковь освобождалась от обязанностей военного характера, кроме тех случаев, когда в войне принимал непосредственное участие сам великий князь.
В свою очередь, великокняжеская власть не оставляла своих попыток ослабить Церковь. Великий князь Василий Дмитриевич недаром добивался исключения из богослужебного ритуала упоминания о византийском императоре, которое символизировало тесную связь Церкви с Византией. Обстановка благоприятствовала великому князю, тем более что сама Византия находилась тогда в затруднительном положении вследствие нападения на нее турецкого султана Баязида.
Интересный взгляд на период татаро-монгольского ига приведен Г. Шимановым в книге «Записки из красного дома»: «На заре своего исторического бытия Россия не случайно была отгорожена от Европы нашествием монголов. Европа задушила б в своих мощных ренессансных объятиях только что родившуюся нацию, т.е. увлекла бы её на свои пути ещё до того, как её специфический православно-русский лик сформировался. Монгольское иго, принеся величайшее унижение народу русскому и понизив катастрофически его нравственный и культурный уровень, не достало, однако, самой сердцевины народного духа. Оно не разрушило его православной души, но дало ей возможность сформироваться настолько, что никакие последующие события уже не могли изгладить из сердца народного православной печати. Этого знака особенного призвания».
(По материалам исторических и православных источников)
Александр Медельцов
историк, член Союза писателей Беларуси