«Царь благодушный, царь с евангельской душою, с любовью к ближнему святою…» – так писал об Александре II Фёдор Иванович Тютчев. В историю России император Александр Николаевич вошёл с почётным титулом «Освободитель». Главным событием его царствования и одним из важнейших событий в отечественной истории стал Манифест 19 февраля 1861 года об освобождении крестьян от крепостной зависимости, ликвидировавший крепостное право и открывший новую историческую эпоху – эпоху Великих реформ 1861–1874 годов. Многие сферы государственной и общественной жизни подверглись существенным изменениям: Россия сделала очередной шаг на пути буржуазного развития. Но реформы сломали уже устоявшиеся, привычные отношения и, по признанию одного из их творцов, Н.А. Милютина, привели к тому, что «по всем частям государственного организма ощущался полный хаос». Реформатор, впрочем, полагал, что причиной этого были не сами реформы, а их «недоконченность» и «отсутствие общего плана». Оппоненты же Милютина, напротив, утверждали, что это – прежде всего следствие самих реформ.
Александр получил превосходное образование. С шести лет его воспитанием занимался, как и следовало по традиции, военный – капитан К.К. Мердер. Высокая нравственность, твёрдый и волевой характер сочетались в нём с искренней гуманностью и проницательным умом. Свою главную задачу воспитатель видел в том, чтобы «единственным истинным наслаждением» цесаревич считал помощь несчастным. В качестве наставника, осуществлявшего общий надзор за обучением сына, Николай I выбрал великого поэта и достойнейшего человека – Василия Андреевича Жуковского.
«План учения» для наследника престола, разработанный Василием Андреевичем, включал множество самых разнообразных предметов – от русского языка и истории до естествознания и геологии, четыре иностранных языка, музыку, рисование, танцы и несколько видов спорта. Рассчитанный на 12 лет, этот план предполагал всестороннее развитие будущего самодержца, совершенно необходимое для управления огромной державой. Но важнейшей задачей Жуковский провозгласил нравственное воспитание – «образование для добродетели»: «Его Высочеству нужно быть не учёным, а просвещённым. Просвещение должно познакомить его со всем тем, что в его время необходимо для общего блага и, в благе общем, для его собственного. Просвещение в истинном смысле есть многообъемлющее знание, соединённое с нравственностью».
Среди учителей Александра следует также назвать М.М. Сперанского, протоиерея Г.П. Павского, историка К.И. Арсеньева, министра финансов графа Е.Ф. Канкрина, известного военного теоретика генерала барона А. Жомини. Все они в разное время знакомили цесаревича с различными отраслями знаний и жизнью империи. Обучение завершилось путешествием по России (1837 год) и годичной поездкой по странам Европы (1838–1839 годы). Таким образом, Александра целенаправленно готовили именно к роли будущего императора. И, надо заметить, этот план в целом осуществился успешно.
В 1834 году Александр в день Пасхи принёс в Георгиевском зале Зимнего дворца династическую присягу. Теперь он становился совершеннолетним и начинал своё служение России. В связи с этим событием Жуковский высказал пожелание: «Чтоб сыну власть легка была, Чтоб мог свершать дела благие, Чтобы на долги дни могла Возблагоденствовать Россия». А вице-президент Департамента уделов граф Лев Алексеевич Перовский преподнёс наследнику престола новый минерал (ювелирную разновидность хризоберилла), обнаруженный на Урале финским минералогом Н. Норденшёльдом (отцом выдающегося путешественника) и названный александритом.
Каким же человеком по своему душевному складу был молодой цесаревич?
К числу его характерных черт современники относили сердечность и доброту, весёлость и общительность, безупречную вежливость и естественность в поведении, смелость и благородство. Всё это вкупе с тонким художественным вкусом, приятными манерами и красивой внешностью создавало необычайно привлекательный образ. Однако временами в Александре проявлялись нерешительность и даже некоторая апатичность, видимо, отсутствие у него отцовской железной воли, мягкость характера не позволяли ему действовать прямолинейно и однозначно.
Александр обладал трезвым и здравым умом, отличался организованностью (недаром, как и многие Романовы, он очень любил армию и военное дело), но в то же время необычайной гибкостью. В исторической литературе часто можно встретить утверждение, будто к крестьянской реформе Александра подтолкнули бедственное положение России и неудачная Крымская война, то есть только внешние факторы, а никак не внутренняя убеждённость в необходимости этого шага. С этим нельзя согласиться. Воспитанный лучшими умами России, Александр, безусловно, разделял убеждённость своего отца в том, что крепостное право – зло, а его практическая работа в этом направлении (в 1846 году император назначил наследника председателем очередного Секретного комитета по крестьянскому делу) ещё больше укрепила эту мысль. Отмена крепостного права явилась закономерным итогом длительной работы в этом направлении, начатой ещё Павлом I. И то, что это случилось по инициативе Александра II, свидетельствует о том, что в этом вопросе он занимал принципиальную позицию.
Вокруг Александра в первые годы его царствования сложился круг лиц, настроенных весьма либерально, он нашёл поддержку и у двух членов Императорской династии – Елены Павловны и Константина Николаевича. И когда, наконец, после долгих обсуждений и дискуссий Александр подписал исторический Манифест 19 февраля 1861 года, что стало важнейшим историческим событием в России XIX века (и одним из важнейших во всей русской истории), он признался: «У меня сознание, что я выполнил великий долг».
Отмена крепостного права была лишь первым шагом в цепи реформ, затронувших многие жизненно важные стороны российского общества, – реформ, патетически, но справедливо названных Великими.
Уже в первые годы правления Александра произошли два тяжёлых события. Во-первых, вспыхнуло, несмотря на всевозможные попытки умиротворения, очередное польское восстание, подавленное весьма решительно (там, где речь шла о единстве государства, Александр был непреклонен). Во-вторых, в России произошёл первый, по сути, террористический акт. Российские государи не имели привычки окружать себя плотными кольцами охранников. Николай I и Михаил Павлович практически без охраны могли прогуливаться по улицам Петербурга – никому и в голову бы не пришло, что императора вот так, прямо на улице, могут убить.
Александр тоже поначалу этого не опасался: ведь его деятельность, как он думал, шла только во благо людям.
Император свято верил в особый путь России. Старшего сына Николая, отправлявшегося в поездку по Европе, он напутствовал словами: «Многое тебя прельстит, но при ближайшем рассмотрении ты убедишься, что не всё заслуживает подражания и что многое, достойное уважения там, где есть, к нам приложимо быть не может. Мы должны всегда сохранять нашу национальность, наш отпечаток, и горе нам, если от него отстанем; в нём наша сила, наше спасение, наша неподражаемость. Но чувство это не должно отнюдь тебя сделать равнодушным или ещё менее пренебрегающим к тому, что в каждом государстве или крае есть любопытного или отличительного. Напротив, вникая, знакомясь и потом сравнивая, ты много узнаешь и увидишь полезного и часто драгоценного тебе в запас для возможного подражания». В этом состояло политическое кредо государя.
Во внешней политике он также продолжал традицию прошлых царствований. Среди ближайших союзников России находились Германия и Австро-Венгрия. С Германией царя связывали и личные отношения – первый германский император Вильгельм I доводился ему родным дядей. В то же время добрые отношения пытался установить Александр и с США, которым в 1866 году за умеренную сумму продал русские колонии в Северной Америке. Россия уверенно продвигалась в Среднюю Азию, зачастую это происходило даже вне зависимости от желания центральной власти. Завершилась многолетняя Крымская война. Свою внешнеполитическую деятельность государь завершил благородной войной с Турцией за освобождение славянских народов, прежде всего болгар. При этом он лично отправился на театр военных действий, говоря: «Я еду братом милосердия». Результаты войны, подвергнутые пересмотру Берлинским конгрессом, на котором Россия очутилась почти в полной международной изоляции, глубоко опечалили Александра. В ответ на слова канцлера светлейшего князя А.М. Горчакова «Берлинский конгресс есть самая чёрная страница в моей служебной карьере», император отозвался: «И в моей также».
В 70-80-гг. усилилась радикализация общества. Были созданы тайные организации, боровшиеся с самодержавием. Одна из них «Земля и воля». На Александра были совершены несколько покушений - Каракозовым, затем Березовским, Соловьевым, Халтуриным. Народовольцы начали настоящую охоту против императора, приговорив его к смерти.
1 марта 1881 года государь проезжал по Екатерининскому каналу. Родные и близкие, словно предчувствуя беду, просили его в этот день не покидать дворец, но он ответил, что, согласно предсказанию гадалки, умрёт только после седьмого покушения – так что, если покушение всё же состоится, оно будет только шестым. Народоволец Н.И. Рысаков, входивший в террористическую группу, руководимую крестьянским сыном А.И. Желябовым и аристократкой С.Л. Перовской (Перовские – внебрачные потомки графов Разумовских), швырнул бомбу в царский экипаж. Оглушительный взрыв убил и ранил нескольких человек. Александр не пострадал, он вышел из кареты и направился к раненым, чтобы ободрить их. Тут к самодержцу почти вплотную подошёл ещё один террорист, И.И. Гриневицкий, и бросил новую бомбу между собой и царём. От взрыва Гриневицкий погиб на месте, а смертельно раненный государь упал. Истекавшего кровью, его отвезли в Зимний дворец. «Там умереть хочу», – еле слышно произнёс царь. В Зимнем в три с половиной часа дня император Александр II скончался.
В память об освобождении крестьян и других полезных делах государя по всей России были сооружены ему памятники, вплоть до того, что, по местной инициативе, «типовые» бюсты императора устанавливались во многих сёлах и деревнях. Самым красивым считался памятник в Московском Кремле, украшенный мозаичными изображениями российских городских и губернских гербов, входивших в Большой государственный герб. Другой известный памятник открыли в 1911 году в Киеве, когда проходило празднование 50-летия отмены крепостного права (во время этих торжеств в оперном театре трагически погиб премьер-министр П.А. Столыпин). После революции все монументы в честь Александра II были разрушены. Интересно, что памятники Екатерине Великой и Николаю I в Петербурге каким-то чудом сохранились, а памятников самому либеральному русскому царю не осталось ни одного.
Конфессиональная политика при Александре II. Церковные реформы 1860–70-х гг.
Во время проведения крестьянской реформы 1861 г. царское правительство, прекрасно понимая, что подготовленные к обнародованию законодательные акты не могут удовлетворить крестьян, готовилось к предотвращению ожидаемой вспышки крестьянских волнений. Помимо принятых полицейских и военных мер, оно обратилось за содействием к Церкви.
24 ноября 1860 г. министр внутренних дел В.Н. Панин направил обер-прокурору Св. Синода А.П. Толстому от имени царя предписание: «Вменить в обязанность чрез епархиальное начальство приходским по губерниям священникам, чтобы они по обнародовании Указа и Положения об улучшении быта крестьян, при каждом удобном случае внушали бы крестьянам, чтобы они и впредь усердно и постоянно исполняли свои обязанности к государю и установленным властям, объясняя при том, что дарованные крестьянам права и льготы упрочат их благосостояние лишь при постоянном их трудолюбии, нравственном поведении в точном исполнении облегченных повинностей к владельцам земли. Вместе с тем приходские священники должны иметь самое бдительное наблюдение, дабы церковнослужители, нередко в самых близких отношениях к крестьянам состоящие, не распространяли никаких ложных слухов относительно смысла изданных постановлений и, напротив, в случае неправильных толков объясняли бы Положения согласно буквенному их содержанию и в духе данных начальством предписаний». Приходские священники обязывались немедленно доносить властям о всех случаях «ложных слухов и толков».
Александр II обратился также к содействию влиятельного митрополита Московского Филарета (в миру – Василий Михайлович Дроздов, 1783–1867). Это был высокообразованный и независимых взглядов выдающийся церковный деятель и писатель, он считался признанным авторитетом в канонических и церковно-административных вопросах. С 1817 г. – епископ Ревельский, с 1819 г. – епископ Ярославский, с 1821 г и до своей кончины он возглавлял Московскую епархию. Именно ему Александр I в 1823 г. поручил важное секретное дело – составить манифест о передаче престола Николаю Павловичу, минуя цесаревича Константина. При Николае I Филарет был возведен в сан митрополита и введен в состав постоянно присутствовавших членов Св. Синода. Однако Филарет не любил сановный Петербург и практически постоянно проживал в Москве.
Здесь, помимо исполнения своих пастырских обязанностей, он занимался литературной деятельностью, но главным образом – переводом на русский язык Библии. Большим успехом пользовались его блестящие проповеди, за которые он был прозван «московским Златоустом». Опубликованный в 1845 г. сборник проповедей Филарета был переведен на французский и немецкий языки. Филарета уважал А.С. Пушкин.
К мнению Филарета, как наиболее авторитетного деятеля Русской Православной Церкви, прислушивался Александр II. От него Филарет получил ответственное поручение – составление Манифеста 19 февраля 1861 г., провозглашавшего отмену крепостного права. За это царь наградил его золотой медалью.
Зная о влиянии Филарета на Александра II, противники крестьянской реформы (во время ее подготовки) просили его «отговорить» монарха от ее проведения. Но к чести Филарета, он ответил решительным отказом под предлогом, что это не входит в круг обязанностей церковного иерарха. В то же время в целях «успокоения» крестьян в условиях готовящейся реформы Филарет составил особую инструкцию приходскому духовенству «Об обязанностях священников в предстоящие тревожные дни». Согласно этой инструкции, священники обязывались внушать крестьянам, чтобы они терпеливо ожидали царской воли, аккуратно исполняли свои повинности, не выходили из повиновения под угрозой отлучения от церкви. Кроме того, по приходам был разослан составленный Филаретом текст проповеди, с которой священники по прочтении Манифеста 19 февраля 1861 г. должны были обратиться к прихожанам.
Среди реформ, проводившихся в 60–70-е годы XIX в., в России видное место занимают и церковные реформы. О них ранее даже не упоминалось как в общих работах о царствовании Александра II, так и в специальных исследованиях, посвященным реформам, проводившимся в его царствование. Правда, ранее церковные историки в своих исследованиях о приходском духовенстве, духовном образовании и пр. касались и этих сюжетов. Из «светских» историков специально разработал эту тему С.В. Римский в своей докторской диссертации. Однако автор ограничился преимущественно изучением изменений в положении приходского духовенства, системы духовного образования, церковной администрации и суда, не коснувшись, например, существенного вопроса об изменении положения старообрядчества.
Церковные реформы находятся в связи с другими реформами, проводившимися царским правительством в обстановке общественно-политического подъема 50–60-х годов XIX в. в стране.
Непосредственным поводом к началу церковных реформ, в первую очередь в изменении статуса приходского духовенства, послужило следующее обстоятельство. В 1858 г. в Лейпциге при содействии историка М.П. Погодина была издана книга приходского священника Калязинского уезда Тверской губернии Ивана Беллюстина (без указания имени автора) «Описание сельского духовенства». В 1858–1859 гг. она была переиздана в Париже и Лондоне как на русском, так и в переводе на немецкий и французский языки, что позволило ознакомиться с ней широкой европейской общественности. Несмотря на меры русских властей против проникновения книги в Россию, она получила широкое распространение в стране и произвела сенсацию. Прочитал эту книгу и Александр II. В книге Беллюстина была дана впечатляющая картина униженного положения приходского, особенно сельского, духовенства: его тяжелый материальный быт, «всевозможные притеснения, несправедливости, оскорбления», какие приходилось ему испытывать от духовных и светских властей. Беллюстин приходил к выводу о необходимости «коренных преобразований для всего духовенства» поднять социальный статус священника и существенно улучшить его материальное положение, ввести принцип выборности на все духовные должности. Приходское духовенство, по свидетельствам современников, отнеслось к книге Беллюстина с сочувствием, отмечая, что «все изложенное в ней – правда».
На рубеже 50–60-х годов XIX в. в церковной и светской периодической печати развернулось оживленное обсуждение вопросов о положении Православной Церкви, ее ответственности перед обществом, о поднятии материального и нравственного уровня духовенства. Были поставлены вопросы о преодолении бюрократизации в управлении Церковью, придания Церкви большей самостоятельности, т.е. меньшей зависимости от опеки и контроля со стороны светской власти, о преобразовании приходской жизни, о введении веротерпимости, наконец, круг вопросов совершенствования системы духовного образования. Само правительство осознавало необходимость разрешения этих назревших проблем.
Разработка церковных реформ была возложена на высшие ведомства центрального управления – Министерство внутренних дел и Святейший Синод. Решено было начать с преобразования статуса приходского духовенства. В августе 1861 г. министр внутренних дел П.А. Валуев представил Александру II предварительно согласованный с обер-прокурором Синода князем А.П. Толстым секретный доклад «О преобразовании быта духовенства». К обсуждению доклада был привлечен также московский митрополит Филарет. Александр II и Филарет одобрили основные идеи доклада Валуева. 22 сентября 1861 г. Валуев представил императору более детальный план, суть которого сводилась к тому, чтобы покончить с кастовостью и изолированностью российского православного духовенства, «сблизить» его с остальными сословиями, повысить его материальный и нравственный уровень. Валуев предлагал также включить «первоприсутствующих» членов Синода в состав Государственного совета, чтобы привлечь высших иерархов церкви к участию и в политической жизни страны.
24 ноября 1861 г. Александр II отдал распоряжение образовать специальный Комитет для разработки церковных реформ. Во главе Комитета был поставлен брат царя – великий князь Константин Николаевич. В основу работы Комитета был положен представленный в январе 1862 г. новый доклад Валуева о церковных реформах. В нем речь шла уже не только о правовом статусе приходского духовенства, но и системе духовного образования, об отношении к старообрядцам; был включен и вопрос о привлечении прихожан к участию в хозяйственной жизни приходской церкви. Однако несогласие Константина Николаевича с программой Валуева затормозило дело. В мае 1862 г Константин Николаевич был назначен наместником царя в Польше, и главное препятствие проекту Валуева было устранено; в июне 1862 г. Валуев представил проект Александру II. 28 июня он был утвержден Советом министров, 6 октября одобрен Синодом, затем последовало повеление императора составить из духовных светских лиц при Синоде «Особое присутствие для изыскания способов к большему обеспечению быта духовенства». В него вошли все члены Синода, министры внутренних дел и государственных имуществ, начальник III отделения князь В.А. Долгоруков и директор Духовно- учебного управления Синода князь С.Н. Урусов. Председателем Присутствия был назначен петербургский митрополит Исидор, Впоследствии оно получило наименование Главного Присутствия, на местах были созданы губернские присутствия во главе с епархиальными архиереями.
17 января 1863 г. Главное Присутствие открыло свои заседания и 21 марта утвердило программу мер, предложенную Валуевым. На основе программы Валуева Главным Присутствием был подготовлен ряд актов, впоследствии одобренных императором и изданных в виде указов и постановлений.
8 мая 1864 г. был издан устав «О правилах учреждения православных братств». Предусматривалось создание духовных объединений («братств») для проповеднической и миссионерской деятельности (они создавались преимущественно в западных губерниях в противовес усилению влияния там католичества и униатства). На приходское духовенство возлагалась обязанность обучать сельских детей грамоте.
Но своей первостепенной задачей Главное Присутствие поставило оживление жизни церковного прихода «Положением о приходских попечительствах при православных церквах» от 2 августа 1864 г «Положение» предусматривало «попечение о благоустройстве и благосостоянии приходской церкви и причта в хозяйственном отношении» и исполнено было многих благих намерений. В обязанность попечительств входили: «содержание и удовлетворение нужд приходской церкви, изыскание средств на ремонт и строительство церковных зданий, учреждение школ, больниц, богаделен, приютов и прочих благотворительных учреждений, помощь бедным прихожанам, погребение неимущих умерших, поддержание в порядке кладбищ, а также наблюдение за тем, чтобы приходское духовенство могло воспользоваться всеми предоставленными ему средствами для его содержания».
Главным источником получения средств попечительствами «Положение» предусматривало добровольные пожертвования, однако признавало законным и обязательный сбор с тех прихожан, которые составили и приняли о нем приговор. Попечительство получило право ходатайствовать перед соответствующими властями и организациями о выдаче пособий неимущим казной, духовным или другим ведомствами.
Сбор пожертвований осуществлялся отдельно по трем видам их предназначения: 1) в пользу самого приходского причта, 2) на благоустройство церкви и 3) на школьные и благотворительные учреждения, отнюдь не допуская смешения этих средств.
Приходские попечительства избирались общим собранием прихожан по простому большинству голосов. При этом непременно в состав попечительства должны были войти священник и сельский староста (в волостном приходе – волостной старшина). Все дела (решения, назначение расходов, отчетность и пр.) должны были вестись гласно. Каждый год попечительство отчитывалось «в заведываемых суммах и имуществе» перед общим собранием прихожан. Прихожане могли для проверки расходуемых сумм назначить ревизионную комиссию. Церковно-приходское попечительство в рамках своей компетенции пользовалось самостоятельностью, а для разрешения спорных вопросов могло обратиться к епархиальному архиерею.
Церковно-приходские попечительства создавались медленно (вплоть до 1882 г.) и крайне неравномерно по епархиям: в некоторых епархиях их удалось создать десятки и сотни (в Самарской – 177, в Подольской – 266), а в других – считанные единицы. По данным С.В. Римского, церковно-приходских попечительств насчитывалось: в 1867 г. – 4048, в 1868 г. – 5327, в 1869 г. – 6870, в 1872 г. – 8873, в 1873 г . – 9257, в 1879 г. – 11616, в 1881 г. – 11950, в 1882 г. – 12074, 1883 г. – 11733, в 1894 г. – 14564, при этом часть ранее созданных попечительств прекращала свое существование. «В целом, – указывает С.В. Римский, – за годы реформы количество попечительств так и не достигло даже трети от общего числа приходских храмов».
В 1868 г. было собрано попечительствами на церковно-приходские нужды 506,5 тыс. рублей, в 1883 г. эта сумма возросла до 2 млн. 245,6 тыс. рублей, но на 1 приход приходилось в 1868 г. менее 100 рублей, в 1883 г. – 191,4 рублей, в 1894 г. – 2,8 млн. рублей, что было явно недостаточно для выполнения тех материально-благотворительных обязанностей, которые возлагало на попечительства «Положение» от 2 августа 1864 г. Характерно, что они охотнее жертвовали на украшение и содержание церквей (75%) и менее всего на содержание причтов (8%). Остальные пожертвования шли на благотворительную деятельность в приходе.
В конце 60-х годов издан ряд указов, определявших правовой статус духовенства. Указом 22 февраля 1867 г. отменялось укоренившееся правило наследственной передачи приходских церковных должностей. Что же касается детей духовенства, то изданный 26 мая 1869 г. закон «Об устройстве детей лиц православного духовенства» так определял их статус: «Дети лиц православного духовенства не принадлежат к духовному званию, показываясь только для сведения в послужных списках их отцов», и им предписывалось «приписаться к городскому или сельскому обществу». Однако права этих детей на образование в духовных учебных заведениях, на определение в священно- и церковнослужители, на пособие от церковно-приходских попечительств, оставались «на прежнем основании». Они освобождались от подушной подати и рекрутской повинности. Таким образом, не числясь отныне лицами «духовного звания», они сохраняли за собой его права и льготы. Детям священников и диаконов предоставлялась свобода выбора профессии на государственной или военной службе.
Закон 11 июля 1869 г. официально отменял наследование духовного звания от отцов к детям. По этому же закону из духовного звания отчислялись церковные сторожа, оставшиеся за штатом при сокращении приходов пономари, псаломщики и пр. церковнослужители. Таким образом, кастовость духовенства была существенно подорвана, но на практике не уничтожена. В силу укоренившейся традиции наследственность духовного сословия продолжала существовать: старшие сыновья священнослужителей продолжали сохранять за собой места своих отцов. Тем самым духовенство продолжало пополняться детьми духовенства же, и приток в духовную среду лиц из других сословий был минимален. В духовных учебных заведениях преобладали дети опять-таки духовенства.
Проведено было и некоторое сокращение численности приходов и приходского духовенства. 16 апреля 1869 г. было издано положение «О составе приходов и церковных причтов». Оно предусматривало во всех епархиях страны пересмотр границ приходов и изменение состава причтов. Предусматривалось при этом сокращение приходов и уравнение их по численности прихожан. Предполагалось упразднить небольшие, малолюдные приходы путем соединения их с другими. При слиянии приходов один из храмов считался «главным приходским храмом», а храм упраздненного прихода «приписным» к нему.
С пересмотром границ приходов вводилось новое штатное расписание. В каждом главном храме предполагалось иметь всего двух клириков: настоятеля (священника) и причетника в звании псаломщика. В приходах, насчитывающих не менее 1 тысячи прихожан мужского пола, в помощь настоятелю полагалось два причетника. Если приход оказывался многочисленным, с большим количеством населенных пунктов, далеко отстоящих от церкви, то в помощь настоятелю прихода назначались «помощники настоятеля» или, как их именовали, «младшие священники»: в числе таковых обычно ставили вновь рукоположенных священников. Вводился принцип «постепенности»: на места настоятелей, младших священников, диаконов и псаломщиков ставили тех, кто прослужил в прежних должностях (рангом ниже) не менее трех-четырех лет. Строго соблюдался и возрастной ценз: в псаломщики и диаконы полагалось рукополагать «только достигших 25 лет от роду, а в сан священника, по возможности не моложе 30 лет». Для овдовевших и холостых ценз увеличивался до 40 лет.
Положение 16 апреля 1869 г. вводилось медленно, встречая сопротивление как приходского духовенства, так и прихожан. В большинстве епархий оно было введено в действие в 1873–1878 гг. и на деле не оправдало ожидаемых результатов. Подводя итоги этой реформе, С.В. Римский в своем исследовании о церковных реформах Александра II приходит к выводу: «Несмотря на планировавшиеся масштабные изменения, уменьшилась только численность духовенства, да и то преимущественно за счет причетников. Количество приходов фактически сократилось очень незначительно – с 31568 в 1870 г. до 31119 в 1879 г. То есть можно говорить не столько о сокращении, сколько о замораживании числа приходов, с увеличением прихожан в каждом из них». Учитывая прирост православного населения за эти годы на 7 млн. человек, средняя численность прихода выросла с 1800 до 2000 верующих.
За счет сокращения численности белого духовенства казенное пособие приходскому священнику увеличивалось со 144 до 240 руб. в год, а отставным священникам устанавливалась пенсия в размере 90 руб. в год, вдовам священников – от 65 (с детьми) до 55 (бездетным) руб. в год. Церковнослужители, как и ранее, не получали никакого казенного вознаграждения. Эти мизерные «надбавки» не могли решить проблемы материального обеспечения приходского духовенства, главным источником существования которого продолжали оставаться платы за требы.
Ряд изменений произошел и в церковном управлении. В 1867 г. упразднено было деление епархий на три «класса» (епископства, архиепископства и митрополии). Однако свое значение «первенствующих» сохраняли Московская, Петербургская и Киевская епархии, во главе которых ставили только митрополитов. Некоторую самостоятельность получили все епархиальные архиереи: право без санкции Синода строить церкви, давать разрешение на поступление в монашеское звание, самостоятельно решать вопросы духовного образования в пределах своих епархий. В 1869 г. были утверждены новые штаты консисторий и втрое увеличены ассигнования на их содержание. В епархиях восстанавливалась практика выбора благочинных самим приходским духовенством, образованы благочиннические советы (во главе с благочинными). Духовенство получило право собираться на съезды трех уровней: благочиннические, училищные (по училищным округам) и епархиальные.
С 1863 г. был начат пересмотр системы подготовки приходских священников, что было связано с изменением статуса приходского духовенства и вместе с тем вызвало необходимость проведения реформы духовного образования.
В 1863 г. выпускникам духовных семинарий официально было разрешено поступать в университеты (впрочем, на практике это делалось и раньше). В 1864 г. детям духовенства разрешено было поступать в гимназии, а в 1867 г. – и в военные училища; одновременно это давало и возможность выхода из духовного звания. Вместе с тем детям других сословий по указу 1867 г. разрешалось поступать в духовные учебные заведения и в перспективе получать священнические должности и таким образом войти в духовное сословие.
В 60-х годах XIX в прекратились гонения, каким подвергались старообрядцы при Николае I. За легализацию «раскола» выступала в печати либеральная общественность, которая считала, что поскольку старообрядцы не нарушают государственных законов, гонения против них противозаконны, более того, приводят к обратным результатам – ожесточают гонимых, провоцируют конфликты, к тому же и неэффективны, ибо нельзя действовать грубой силой против идей, учений, веры, а сами гонимые приобретают ореол мученичества.
В 1864 г. был учрежден Комитет по «раскольническим делам». Выработанные им и утвержденные в 1875 г. «Правила» легализовали значительную часть старообрядческих толков, которым предоставлялось право свободно отправлять свое богослужение, а также выезжать за границу. Были признаны имеющими юридическую силу старообрядческие метрические записи рождений (крещений), брака (венчаний), смерти (отпеваний). Старообрядцам дозволялось заниматься иконописанием (для своих нужд), учреждать свои школы грамотности, занимать некоторые общественные (но не государственные) должности. Но эти права не распространялись на признанные «вредными» старообрядческие толки (например, на хлыстов, скопцов, «бегунов» или «странников»), а также на секты: духоборов, молокан, субботников, филипповцев, поморцев и др., не признававших не только церковную, но и светскую власть с её установлениями. Но в 1875 г. был издан циркуляр против дальнейших «послаблений» старообрядцам.
С 1870 г. началась подготовка реформы церковного суда. Предполагалось все судебные дела по церковным вопросам изъять из ведения епархиальных архиереев и передать в специально создаваемые церковные суды. Однако это дело затянулось В 1880 г. новый обер-прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев воспротивился проведению этой реформы.
Церковные преобразования 60–0-х годов XIX в. практически не коснулись монастырей. Лишь были более четко определены условия для желающих принять монашество, поставлена задача о переводе монастырей из необщежительных в общежительные, с более строгими уставами монашеской жизни (см. об этом в гл. 3. «Монастыри и монашество»). Однако в либеральной прессе 70-х годов высказывались мнения о коренном преобразовании монастырей и существенном их сокращении. Например, в статье «Наши монастыри» предлагалось «оставить лишь несколько монастырей, в которых ввести истинно аскетическую жизнь, отняв у них как у обществ отшельнических огромные богатства». В статье «Вопрос о реформе монастырей» высказывалось мнение о преобразовании монастырей в мирские благотворительные учреждения, где не имели бы вовсе места иноческие обеты аскетического свойства, формально требуемые от монахов».
В итоге церковные реформы при Александре II несколько оживили деятельность Русской Православной Церкви и смягчили стеснявшие её бюрократические оковы. Однако они были неглубоки, так как не затрагивали принципиальных вопросов управления церковью и взаимоотношений её со светской властью, к тому же они были непоследовательны и незавершенны.
В 1881 г. И.С. Аксаков (издатель газеты «Русь») и А.М. Иванцов-Платонов (издатель «Современных известий») поставили вопрос о дальнейшем проведении церковных реформ. В первую очередь они настаивали на восстановлении принципа «соборности» в Русской Православной Церкви – передаче власти в церкви на всех уровнях «соборным», т.е. выборным представительным органам при участии в них мирян, введении выборности священников и даже архиереев. Эти предложения поддерживали и другие представители светской и церковной печати. Однако эти заявления остались благими пожеланиями.
(из книги А. Медельцова «Правители России и Церковь от Петра I до Николая II». Минск, изд «Сегмент». 2025)
Александр Медельцов
Историк, член Союза писателей Беларуси