Многие историки прошлого и современного периода нередко почти полностью игнорируют внутренние источники и основания, преувеличивают значение внешних причин христианизации Руси. Причем, пытаются доказать историческую неизбежность византийского влияния, утверждая, что «Русь тянулась к Византии и не могла без нее существовать, видела в христианизации со стороны Византии основной источник будущего развития».[ Удальцова З.В. Культурные связи Византии с Древней Русью. М. 1885.с. 14-15]
Столь прямых оценок неизбежности определяющего влияния Византии нет даже в церковной литературе. Их сохранение связано с тем, что ряд исследователей безоговорочно принимает тезис о «триумфальном шествии» христианства по «варварской» стране. Русь, по их мнению, покрывала спешно всю землю храмами. «Храмы божие вырастали по лицу земли, на возвышенных местах, у излучины реки, на старинном пути из варяг в греки — словно путеводные знаки, светочи народной святости.» [ Настольная книга священнослужителя. Т.3. М. 1979. С. 579]
Слухи о множестве церквей исходили из летописей: по сведениям Лаврентьевской летописи, в Киеве за 1124 г. якобы сгорело 600 церквей, Никоновская называет 700 церквей в 1017 г. Эти цифры служили основанием для выводов о существовании на Руси десятков тысяч храмов. Опять-таки, как и в предыдущих наших статьях, мы можем поставить вопрос, можно ли доверять летописям? Ведь для обслуживания храмов нужно было огромнейшее количество священников, множество принадлежностей культа и книг. Кто мог их поставить на Русь? Византия? Так принятое на веру количество церквей породило массу проблем, домыслов и как следствие — легенду о «триумфальном шествии» христианства, а в последующем привело к преувеличенным оценкам всего процесса становления Православия.
На самом деле успехи были более чем скромны: митрополит Макарий в XI в. насчитал всего 40 церквей [Макарий , епископ Винницкий. История русской церкви.т.1. СПб. 1857. С. 280. Цит. по Г.М. Филист. Введение христианства на Руси. Минск. 1988. С. 153.]. В конце XIX в. церковный историк П. Глазунов решил положить конец многовековым спорам и провести учет первохристианских храмов на Руси. Он тщательно пересмотрел все письменные источники: летописи, жития святых, хронографы, синопсисы и перечислил даже те церкви, о которых где-либо лишь вскользь упоминалось. Ко времени княгини Ольги он относит три построенные церкви и пожертвования на четвертую. Владимир якобы построил десять: из них три в Киеве, две во Владимире, по одной в Корсуне, Васильеве, Вышгороде, Берестове, Суздале. Князь Ярослав — четыре и один монастырь. По две церкви построили митрополиты Михаил и Иоанн [Глазунов П. Храмы, построенные св. Владимиром и др. в его время. Труды Киевской духовной академии. 1988. Цит. по Г.М. Филист. Введение христианства на Руси. Минск. 1988. С. 153].
Если довериться этим сведениям и отказаться от учета сгоревших и уничтоженных, то к началу XI в. на Руси было около 20 церквей. Вполне допустимо, что все взрослые члены семьи киевского князя имели домашние церкви, а также кто-нибудь из знати. Но и эти возможности не стоит преувеличивать. Археологические исследования на территории Южной Руси выявили только 69 памятников церковной архитектуры, относящихся к домонгольскому периоду, причем половину из них — в Киеве. В ряде городов письменные известия о строительстве церквей раскопками не подтверждаются. В Галицкой, Волынской и даже Черниговской землях, на территории нынешней Белоруссии нет того обилия следов церковного строительства, которые можно было бы предполагать, что указывает на особенности христианизации отдельных земель [Г.М. Филист. Введение христианства на Руси. Минск. 1988. С. 153].
О сомнении о византийском влиянии на христианизацию Руси свидетельствует и состав священнослужителей. Потребности в них, как еще более ста лет назад говорил известный специалист по истории церкви Ф. Терновский, удовлетворялись за счет духовенства, приехавшими на Русь из Болгарии, Моравии, а также из захваченной князем Владимиром Корсуни (Херсонеса).
Кроме того, древнерусское государство с первых дней введения христианства начало специально готовить священников при открывающихся церквах и монастырях, используя методы коллективного и индивидуального обучения. Обеспеченность Руси духовенством подтверждается и летописью, где под 1051 г. имеется запись, что у Ярослава в Берестове «попы многы». Особую активность по подготовке священников проявили позже монастыри. Только Печерский до 1225 г. поставил 50 монахов на замещение епископских кафедр, что более чем наполовину покрывало потребность в епископах. Таким образом, основную массу духовенства Русь готовила самостоятельно.
«Не менее самостоятельно она решала и вопросы храмового строительства, их отделки, изготовления принадлежностей культа. Достаточно высокий уровень материального производства и духовной культуры позволял обходиться, в основном, своими силами. Русь имела собственных архитекторов, строителей, обладала технологией строительного дела и строительными материалами. Заимствованные из-за рубежа некоторые методы подготовки строительных конструкций, принадлежности культа, благодаря высокому уровню развития ремесла не дублировались, а творчески перерабатывались с учетом местных строительных традиций, материалов, русского художественного творчества. Вместе с тем, отдельные князья, стремясь перещеголять своих соперников, предшественников и даже саму Византию, выписывали специалистов из других стран, но успехи строительства традиционно приписывались Византии. На наш взгляд, приглашение специалистов из разных стран скорее всего не частная инициатива, а государственная политика сопротивления византийским претензиям на роль «учителя». Для изучения того или иного дела талантливую молодежь посылали за рубеж«.[ Щадов Я.Н. Государство и церковь в Древней Руси (конец X — первая половина XIII веков). В кн. Введение христианства на Руси. М. «Мысль». 1987 с.125]
Самостоятельность и творческое отношение к делу, к достижениям других народов были характерны для русских мастеров. Убедительным примером и свидетельством этого является храмовое строительство. В Софийском соборе Киева, например, специалисты усматривают творческое переосмысление византийской, болгарской, европейской и даже кавказской архитектуры. Как бы в доказательство превосходства русского мастерства, мощи русского государства он построен так, что удивлял своим великолепием византийских мастеров, был своеобразным вызовом византийской церкви. Вполне допустимо, что на его строительство приглашались лучшие специалисты Европы и Кавказа. Но соперничество с другими странами доказывает, что Русь строила первые храмы собственными силами.
Начало формирования церкви закладывал лично князь Владимир. Летописи позволяют выделить ряд целенаправленных мероприятий государственного масштаба по ускорению процесса христианизации и формированию самостоятельной национальной церкви: захват духовенства и принадлежностей культа в Корсуне, крещение киевлян, строительство первых храмов, выдача десятины, подготовка кадров священнослужителей и подбор высшего руководства церкви.
С создания в Белгороде епископской кафедры во главе с Анастасом Корсунянином началось формирование церковной иерархии. Следующий шаг — строительство Десятинной церкви и выделение десятины на ее содержание. Отметим, что Анастас, получив десятину, по-прежнему оставался в Белгороде. Очевидно, Владимир еще не решался переносить центр своей церкви в Киев, опасаясь организованного сопротивления противников христианизации. Известный ученый историк М. Н. Тихомиров, автор трудов по Древней Руси,видел в этих событиях и обстоятельствах антигреческие намерения князя.[Тихомиров М.Н. Исторические связи Руси со славянскими странами и Византией. М. 1969 с. 24]. Так или иначе, но значение Белгородской епископии сохранялось длительное время и после учреждения митрополии в Киеве.
Несколько позже появилась митрополия и в Переяславле. Условия ее существования на Руси, выполняемые функции и имена митрополитов неизвестны. Мы не знаем также, было ли это сделано по договору правителей или по односторонней инициативе Византии. Большинство церковных историков объясняли учреждение переяславской митрополии тем, что в Киеве не было помещения для ее кафедры и служб. Однако причины, скорее всего, более серьезны и носят политический характер [Б.А. Рыбаков. Первые века русской истории. М. 1972 с. 34].
В этом убеждает наличие на Руси до середины XI в. двух церковных структур. Письменные источники сообщают, что были церкви княжеские и митрополичьи, а что касается монастырей, то многие из них по традиции позже так и назывались — митрополичьими. Между двумя церковными организациями шла борьба. Можно только догадываться, что и делают многие исследователи, о попытке византийской церковной дипломатии использовать христианизацию как средство политического давления на Киевскую державу.
Пытаясь подчинить своему влиянию Русь, константинопольская церковь упорно доказывала необходимость выполнения ею 28-го правила IV Вселенского собора, по которому у византийского патриарха якобы было правило назначать митрополита. Византийская церковная дипломатия делала все для того, чтобы принцип «русский архиерей из Византии» оставался главным. В основе этой политики лежала идея всеобщего подданства императору всех христиан, проживающих в странах с «варварским некультурным населением, принявшим православие... но сохранившим особенности своего быта, в том числе и... национальное, государственное устройство». [Соколов П. Русский архиерей из Византии и право его назначения. Киев 1913 с. 30. Цит. по Г.М. Филист. Введение христианства на Руси. Минск. 1988. С. 153]
Через митрополита патриарх решал важные политические проблемы, следил за выполнением на Руси правил церковного строительства и за чистотой веры. Но константинопольские патриархи никогда не помышляли о какой-либо помощи древнерусскому государству. Напротив, в частой сменяемости митрополитов явно просматривается их материальная заинтересованность. Каждый из назначаемых должен был отблагодарить многих византийских чиновников и самого патриарха, периодически являться с отчетами и вновь с подарками из богатой парафии.
Понесенные расходы компенсировались специальными поборами на Руси. Митрополиты и епископы периодически объезжали свои владения, собирали пожертвования среди населения, знати, купечества и таким образом обирали страну. Русь превратилась в кормушку для византийского духовенства, что вынуждены были отметить даже церковные историки: "Не здесь ли скрывается самая тайная, но и самая главная причина, почему патриархи так долго и упорно держались обычая назначать в Россию митрополитов-греков из числа своих приближенных".[ Макарий , епископ Винницкий. История русской церкви.т.1. СПб. 1857. С. 286 Цит. по Г.М. Филист. Введение христианства на Руси. Минск. 1988. С. 153.]. При этом не считали нужным получить согласие князя.
Естественно, что Владимир сопротивлялся подобным притязаниям и отказывался принимать митрополита из Византии в Киеве. Византийская опека тяготила Русь. Причины неудовлетворенности были глубже, чем представляют их некоторые историки, в том числе историки церкви. Главная из них — стремление сохранить политическую независимость. Великие князья не находили поддержки у духовенства греческого происхождения. Неоднократные попытки поставить митрополита из местного населения терпели крах, потому что константинопольская церковь умело спекулировала на внутренних противоречиях Руси и межкняжеских раздорах.
Первое упоминание о митрополии в Киеве относится к 1037 г. Речь идет о закладке Ярославом города (дворца) у Золотых ворот, церкви святой Софии и митрополии. Летописи не уточняют, была ли это переяславская или она основана на базе Белгородской епископии.
В годы княжения Владимира и Ярослава на Руси действовало несколько самостоятельных церквей. С разной степенью достоверности можно утверждать, что они были в Чернигове, Галичской Руси, Тмутаракани, Переяславле, Киеве. По мнению историка церкви А. С. Петрушкевича, в Галичской Руси епископия существовала с конца IX в., к ее парафин относились Перемышль и Червенские города. Бесспорно наличие епископии и в Тмутараканском княжестве, где христианство утвердилось между походами Игоря (944 г.) и Святослава (965 г.). При Мстиславе Владимировиче оно объединилось с Черниговом и имело единое церковное руководство. История церкви признает наличие в 1069 г. на Руси двух митрополитов — Георгия Киевского и Неофита Черниговского, назначенных Византией.
В домонгольский период было проведено шесть церковных соборов. Первый — через 63 года после обращения в новую веру жителей Киева (1051 г.). На нем митрополитом был избран Иларион — русский священник княжеского села Берестово. Ясно, что он прошел по инициативе князя Ярослава. Второй собрался для выборов Климента Смолятича (1147 г.). На следующих двух (1157 и 1158 гг.) обсуждались воззрения монаха Мартина, который пропагандой арианства поставил церковное руководство в тупик, и иерархи церкви смогли выйти из него только при помощи византийских богословов. Пятый собор (1168 г.) решал споры о постах в среду и пятницу и разрабатывал рекомендации, что можно употреблять в пищу в эти дни. Шестой (1170 г.) осудил епископа ростовского Федора. Тематика обсуждаемых проблем и эпизодичность созыва соборов говорят об отсутствии единой церковной организации, а соответственно и общих проблем строительства церкви. Канонические правила требовали ежегодных соборов, их же было всего шесть за 250 лет.
Да и состав их был малочисленным, что свидетельствовало о незаинтересованности духовенства византийского происхождения в строительстве национальной церкви, об отсутствии у митрополитов авторитета и об автономности епископов, подчиняющихся удельным князьям, а не церковной организации. Митрополит и епископы имели собственные церкви и монастыри, каждый из них боролся за самостоятельность и автономность, не признавая даже внутрицерковной дисциплины. Митрополиты не приглашались для решения государственных дел, а если приглашались, то с правом совещательного голоса.
Князь Ярослав Мудрый, несмотря на временные уступки Византии, занимал довольно последовательную позицию в строительстве национальной церкви. Он имел собственные храмы, доверенных священников. Митрополичьи же монастыри и церкви держал от себя на расстоянии. Сообщение о закладке в Киеве в 1037 г. церкви и образовании митрополии носило явно политический характер, демонстрировало якобы поворот к константинопольской церкви, чего на практике не было. Более того, был создан национальный духовный центр — Киево-Печерский монастырь, который стал кузницей национальных церковных кадров.
Именно здесь русские монахи по указанию князей начали письменную летопись Киевской Руси, отводя церкви, безусловно, определяющее место в истории страны. По мнению Б.Д. Грекова, "монастырь стал, с момента своего основания, горячим сторонником Ярослава в его стремлении к церковной самостоятельности ".[ Греков Б. Д. Киевская Русь М. 1998. С. 84]. Деятельность Ярослава опрокинула надежды константинопольской церкви подчинить «варварское стадо», сделать его послушным инструментом своей политики. Византийские политические и церковные деятели вскоре поняли, что Русь не намерена идти у них на поводу. Одним из шагов к самостоятельности был поход сына Ярослава Владимира на Византию в 1043 г. Война завершилась поражением русских войск, но Византия, опасаясь дальнейших последствий и больше всего поворота к Риму, заключила соглашение с обязательством компенсировать ущерб и вернуть пленных. Эта война, о причинах которой продолжаются споры, укрепила Ярослава в мысли о необходимости создания национальной церкви.
Ярослав заботился о национальном духовенстве, готовил канонизацию русских святых, организовал перевод богослужебной литературы. Без согласования с патриархом он назначил в епископы Луку Жидяту, а потом настоял на избрании первого митрополита коренной национальности (1051 г.). В переведенной христианской литературе было найдено оправдание такого шага. Имеется в виду правило Юстиниана, которое разрешало избирать митрополита собранием епископов. Противники выдвижения Илариона обвиняли Ярослава в неправильном толковании церковных законов, в «самоволии», в неграмотности по сравнению с другими государями. Вполне понятно, что ссылки на правило Юстиниана, решения Халкедонского собора были всего лишь словесным прикрытием, за которым стоял трезвый политический расчет Ярослава, удачно использовавшего самое напряженное время борьбы между папой и патриархом. Для Византии казалась реальной возможность выхода Руси из православия и поворота ее к Риму. Именно в это время она идет на новые уступки по укреплению династических связей и на канонизацию первых русских святых. Следующим митрополитом, после Илариона, по требованию Руси был утвержден Ефрем, ученик Иоанна Корсунянииа. Он давно жил на Руси и даже знал русский язык.
В XII в. князь Изяслав Мстиславович предпринял очередную попытку избрать митрополита из местного духовенства. Поводом послужил отъезд из Киева митрополита Михаила II, наложившего перед этим запрет на архиерейское служение в Софийском соборе. Изяслав собрал епископов и предложил кандидатуру Климента Смолятича. Однако мнения о правомерности такого шага разделились. Тогда князь нашел компромиссное решение — назначил его главой церкви. Он мотивировал необходимость избрания главы церкви тем, что «от митрополитов-греков чинятся напрасно великие убытки, а больше всего через этих патриархов цари греческие ищут возможности властвовать и повелевать нами, что противно нашей чести и пользы» [Татищев В.Н. История Российская т.1. М-Л. 1963 с. 171]. На окончательность решения повлияла борьба между Изяславом и Юрием Долгоруким за власть в Киеве. Константинопольская церковь, воспользовавшись этим, вновь добилась права прислать очередного митрополита.
Александр Медельцов.
историк, член Союза писателей Беларуси